Непоколебимая уверенность Вима Смитса в будущем и в успехе его «планов» убеждала — по крайней мере, пока слышался голос капитана.
— Я сделаю, что смогу…
Но капитан воспринял подобный ответ, как нечто само собой разумеющееся. Было совершенно ясно, что Вим Смитс привык к безоговорочному подчинению. Он уже повернулся к своим сыновьям.
— Эй, Флип, подними-ка свою толстую тушу наверх, на землю, — пока твои плоские лапы не пустили здесь корни. Найди Яна и посмотри, чисто ли ещё у нас на пути. Мы должны уйти с отливом, если сможем. Ты знаешь, — продолжал он, когда Флип пропал из виду, — а ведь именно мы, моряки, очистили страну от напыщенных испанцев в старые дни — Морские Бродяги. Старое название хорошо и сегодня. Если нацистские стервятники добьются своего, мы все станем бродягами довольно скоро.
— Всё чисто, — долетел шёпот с крыши. — Этот Спаркенбом ушёл на болотную дорогу, Хини видел его. И никаких признаков чёрных шинелей, рыщущих во круг. Флип ждёт с яликом.
— Хорошо, хорошо! Тогда пришло время уходить…
— А кто такой этот Спаркенбом? — Клаас сидел, лениво развалившись на перевёрнутом ящике в углу. Он праздно играл с ножом, извлечённым из ножен, вертя серебряное лезвие между пальцев.
— Мы точно не знаем, — капитан Смитс поднял широкие плечи в подчёркнутом пожатии. — Но нам не нравится вид его паруса. Всегда найдутся такие, кто подтявкивает новым хозяевам. А Спаркенбом много говорит — но не говорит ничего. Потом он слушает, что говорят другие. Теперь, Йорни, ты останешься здесь…
Но прежде чем младший сын Смитса смог высказать свой мгновенный протест против этого приказа, вмешался Клаас.
— Нет! — он лениво поднялся на ноги, вытянув своё тощее тело во весь рост. И теперь он выглядел не как старик — каким Лоренс всегда считал его — и даже не человеком средних лет. О, он выглядел определённо опасным человеком. — Я останусь здесь, Вим.
— Но разве ты не поедешь в Англию? — Лоренс чуть не добавил «со мной». Но почему-то ему совершенно не хотелось говорить это вслух, это звучало бы слишком похоже на то, что он не хочет ехать один. Юноша беспокоился о том, чтобы не показать этому новому и тревожащему его Клаасу ничего, что могло бы иметь привкус слабости.
— Нет. Здесь имеется работа для такого, как я, чтобы приложить руки, — этот Спаркенбом, возможно. А что мне делать в Лондоне? Я уйду в подполье и принесу кой-какую пользу, когда придёт день столкновения. Когда я был всего лишь мальчиком, моложе, чем вы сейчас, минхеер Лоренс, туан Йорис взял меня и огранил для своих нужд, как он брал и гранил свои камни. И теперь я следую своему обучению. Я останусь здесь, пока вы не вернётесь, тогда я буду наготове…
