Тревис смутно помнил рассказы о Чингисхане, его блистательных генералах, которые прошли через всю Азию до Европы, не проиграв ни единого боя. Но то была война, питаемая неистощимыми людскими резервами безбрежных степей. И он сомневался, что даже это людское море могло бы затопить пустыни Аризоны, заселенные независимыми племенами индейцев, возглавляемые такими вождями как Викторио, или Магнусом Колорадо. Правда, бледнолицым удалось это сделать – благодаря превосходству в оружии и неумолимому бегу времени. Но лук против лука, нож против меча, хитрость против хитрости – вполне можно было бы потягаться...
Хулагир гневно отбросил аркан, а Кайдесса торжествующе повернулась к Тревису, расслабила петлю и бросила ее на землю. Апач упругим шагом прошел меж двух всадников и подобрал оброненный лук. Койоты последовали за ним, и когда Тревис повернулся лицом к монголам, звери, прижимаясь к его ногам, принялись теснить его назад, к арке.
Монголы развернули лошадей и теперь тоже смотрели на Тревиса, глядя сверху вниз с совершенно невозмутимым видом. На их раскосых лицах нельзя было прочесть никаких чувств.
Мужчина с пикой поигрывал оружием, как видно, размышляя: а не проткнуть ли этого чужака. Но туг к Тревису пробилась Кайдесса, за пояс таща за собой Хулагира.
– Я рассказала, что произошло между нами. И объяснила, что ты – враг наших врагов. Будет замечательно, если вы все сядете вокруг костра и поговорите по душам.
Вдали опять раздался приглушенный грохот барабана.
– Ты согласен? – полуутвердительно спросила она.
Тревис оглянулся. Он, наверное, мог бы успеть добраться до густого золотистого тумана, который теперь покрывал зеленоватые каменные башни города сплошной пеленой. Но апач подумал, что если только его клану и монголам удастся заключить перемирие, то единственной реальной опасностью останутся красные. Земная история убедительно доказывала, что война на два фронта чаще всего оканчивается плачевно.
– Я согласен, но я понесу это, – он потряс луком, чтобы Хулагир мог понять значение его слов. – И никаких арканов.
Сматывая веревку, Хулагир медленно перевел взгляд с лука на Тревиса и затем, поняв слова, неохотно кивнул.
По приказанию Хулагира к Тревису подъехал мужчина с пикой. Он оттянул ногу в стремени и подал апачу руку, приглашая его на коня. Тревис в одно мгновение уселся за спиной монгола, Хулагир залез на своего коня, а Кайдесса села позади брата.
Они поскакали. Тревис оглянулся и с удивлением увидел, что койоты, которые так и стояли у арки, даже не двинулись с места. Апач махнул им рукой и свистнул. Те не шелохнулись, провожая взглядами удаляющуюся группу всадников. Потом, так и не ответив на его призыв, они развернулись и исчезли в золотистом тумане. На какое-то мгновение Тревису страстно захотелось спрыгнуть с лошади и побежать вслед за ними. И это желание поразило его. Он даже не предполагал, что может настолько привязаться к койотам и зависеть от них. Ведь Тревис считал, что он не относится к людям, которые подчиняют свои желания и поступки мба'а, сколь бы разумными они не казались. Мир был уделом людей, и койотам в нем не было места.
