Бреннан повернулся.
— Хуже ей не станет.
— Но и лучше тоже не станет?
Увидев ответный кивок, командир сокольничьих опустил голову. Не очень много они могут для нее сделать…
Его товарищ оставил Уну и взял с седла фляжку с водой. Принес ее капитану.
— Она не испытывает страданий. Выпей. На нас начинает действовать жажда.
Тарлах выпил почти половину, прежде чем отнял фляжку от губ. Вода приносила одновременно удовольствие и мучения, проходя через пересохшие рот и горло, и он удивился тому, что до сих пор не осознавал, какая его мучит жажда.
Возвращая фляжку, он слабо улыбнулся товарищу.
— Я поражен. На тебя ничего не действует.
Это не совсем правда. У лейтенанта напряженное осунувшееся лицо, глаза покраснели от ветра и недостатка сна, но плечи у него по-прежнему прямые, движения уверенные и сильные. О себе самом Тарлах этого сказать не может.
— Я тоже устал, друг. Просто у меня не было дополнительной тяжести.
Бреннан проницательно разглядывал товарища.
— Позволь мне взять госпожу. У тебя руки уже онемели.
— Я могу держать ее, — коротко ответил тот.
Но почти тут же смягчился.
— Я не огрызаюсь на тебя, Бреннан, — извинился Тарлах, — но ты должен охранять нас. Ни один сокольничий в этом не сознается, но я сейчас не способен защищаться.
Товарищ глубоко вздохнул. Это и так очевидно.
— Пусть будет так.
Тарлах не стал больше ждать. Он сел на лошадь и снова взял на руки Уну из Морской Крепости.
Посмотрел ей в лицо. Оно совершенно неподвижно, как будто вся ее воля, все силы сосредоточены на необходимости сделать еще один вдох.
— Продержись еще немного, моя госпожа, — прошептал он, хотя понимал, что она его не слышит. — Еще совсем немного. Мы уже близко, если в спешке не сбились с пути. Скоро эта пытка для тебя кончится.
Двое наемников ехали еще с час, пока не оказались на идущей под уклон тропе, которая кончалась у подножия небольшого холма. Перевалив через холм, они увидели узкую долину, а в конце ее крепость, вернее, то, что когда-то было крепостью. Подобно окружающим горам, крепость сильно пострадала во время Поворота и последующих изменений.
Из четырех башен, некогда охранявших ее, сохранились две и часть третьей. Четвертая исчезла, как и две стены, примыкавшие к ней. Одна стена просто рухнула.
Другая и недостающая башня буквально были унесены, когда под ними обрушилась почва. Обломки — вернее, их часть, потому что другая часть, несомненно, пошла на перестройку и ремонт, — лежали у основания утеса.
