— Мне кажется, нет. Ты старался быть с ней добрым.
— И это произошло в тот день, когда она спасла мне жизнь, — сказал Миск.
— Расскажи мне об этом.
— Я выполнял поручение Сарма и оказался в редко используемых туннелях. Чтобы не скучать, я взял с собой девушку. Мы встретились с золотым жуком, хотя раньше их здесь никогда не видели, и я захотел пойти к нему, опустил голову и направился к жуку, но девушка схватила меня за антенны и оттащила в сторону, тем самым спасла мне жизнь.
Миск снова опустил голову и протянул антенны для расчесывания.
— Боль была ужасная, и я не мог не последовать за девушкой, хотя хотел идти к золотому жуку. Спустя ан я, конечно, уже не хотел идти к жуку и понял, что она спасла мне жизнь. И в этот самый день Сарм велел записать девушке пять черт за разрастания на голове, и она была уничтожена.
— За такое нарушение всегда полагается пять черт? — спросил я.
— Нет. Не знаю, почему Сарм так поступил.
— Мне кажется, — сказал я, — что в смерти девушки ты должен винить не себя, а Сарма.
— Нет, — ответил Миск, — я был слишком снисходителен.
— Может быть, Сарм хотел, чтобы тебя убил золотой жук?
— Конечно, — сказал Миск. — Таково, несомненно, было его намерение.
Я удивился, зачем Сарму смерть Миска. Несомненно, между ними какое-то соперничество или политическая борьба. Для моего человеческого разума, привыкшего к изобретательности людей в таких случаях, не было ничего удивительного в том, что Сарм пытался как-то способствовать гибели Миска. Но позже я узнал, что это почти немыслимо для царей-жрецов, и хотя Миск признавал это, в глубине души он в это не верил, потому что оба они с Сармом принадлежали рою и такое действие было бы нарушением роевой правды.
— Сарм рожден первым, — сказал Миск, — а я пятым. Первые пятеро рожденные Матерью составляют Высший Совет роя. Однако за долгие годы рожденные вторым, третьим и четвертым поддались радостям золотого жука. Из пяти остались только мы с Сармом.
— Значит он хочет, чтобы ты умер и чтобы он был единственным членом Совета и обладал абсолютной властью.
— Мать больше него, — сказал Миск.
— Все равно, — настаивал я, — власть его возрастет.
Миск смотрел на меня, его антенны обвисли, золотистые волоски, казалось, утратили блеск.
— Тебе грустно, — сказал я.
Миск наклонил тело, так что оно заняло горизонтальное положение, потом еще больше наклонил ко мне голову. Он мягко опустил антенны мне на плечи, как человек кладет на плечи другому руки.
