Может, они просто смотрели друг на друга.
Меня больше интересовал Сарм, который угрожающе поднялся. И тут я, к своему ужасу, увидел, как он снял с горла переводчик и, размахивая им на цепи, как булавой, набросился на Миска и сильно ударил его сзади.
Ноги Миска подогнулись, и он опустился на пол.
Я не мог сказать, умер он или просто оглушен.
Сарм снова выпрямился во весь рост; как золотое лезвие стоял между Миском и матерью. Он снова надел на шею переводчик.
Я ощутил сигнал Матери, первый ее сигнал Он был едва слышен. Она сказала:
— Нет!
Но Сарм оглядел неподвижные ряды царей-жрецов и, удовлетворенный, раскрыл свои огромные лезвия и направился к Миску.
В этот момент я вырвал вентиляционную решетку, с воинственным криком города Ко-ро-ба спрыгнул на помост Матери и с обнаженным мечом встал между Сармом и Миском.
— Стой, царь-жрец! — крикнул я.
Никогда нога человека не вступала в это помещение, и я знал, что совершаю святотатство, но мне было все равно, потому что в опасности был мой друг.
Ужас охватил ряды царей-жрецов, антенны их бешено задвигались, золотые тела дрожали от гнева, должно быть, сотни их одновременно включили свои переводчики, потому что отовсюду я услышал угрозы и протестующие крики. Слышались крики «Он умрет!», «Убейте его!», «Смерть мулу!» Я чуть не улыбнулся, потому что невыразительные механические голоса трансляторов так контрастировали с возбуждением царей-жрецов и содержанием их выкриков.
Но тут сзади, со стороны Матери, снова послышался отрицательный сигнал; он отразился в сотнях трансляторов: «Нет!» Это сказали не они, это произнесла лежавшая за мной коричневая и сморщенная Мать.
— Нет!
Ряды царей-жрецов дрогнули в сомнении, затем вновь неподвижно застыли. Они стояли, как золотые статуи, и смотрели на меня.
Только в переводчике Сарма послышалось:
— Он умрет.
— Нет, — сказала Мать, и это слово повторил переводчик Сарма.
— Он умрет, — настаивал Сарм.
— Нет, — сказала Мать. Ее ответ снова донесся из транслятора Сарма.
— Я перворожденный, — сказал Сарм.
— Я Мать, — ответила лежавшая за мной.
— Я делаю, что хочу, — сказал Сарм.
Он посмотрел на тихие неподвижные ряды царей-жрецов и увидел, что никто с ним не спорит. Теперь и Мать молчала.
— Я делаю, что хочу, — снова послышалось их переводчика Сарма.
Его антенны уставились на меня, как будто пытаясь узнать. Они осмотрели мою одежду, но на ней не было надписи запахами.
— Пользуйся глазами, — сказал я ему.
Золотые диски на голове сверкнули и нацелились на меня.
