Я смотрел на золотые ряды царей-жрецов, напряженных, неподвижных, с головами, украшенными зелеными листьями, с висящими на шее нитями крошечных примитивных серебристых инструментов, которые напоминают о далеких простых временах, когда не было ни смотровой комнаты, ни энергетического центра, ни огненной смерти.
Я не мог представить себе древности этого рода и только смутно понимал их мощь, их чувства, надежды и мечты, если представить себе, что такие древние существа еще способны на мечты и надежды.
Рой, как сказал Сарм, вечен!
Но на помосте перед этими золотыми существами лежала Мать, возможно, слепая, почти бесчувственная, огромная и слабая, ее огромное изношенное тело сморщено и пусто.
Вы умираете, цари-жрецы, сказал я про себя.
Как я ни напрягал зрение, я не смог найти ни Сарма, ни Миска в этих золотых рядах.
Я смотрел уже около часа, и мне показалось, что церемония кончается, потому что уже несколько минут ни один царь-жрец не подходил к Матери.
И тут я почти одновременно увидел Сарма и Миска.
Ряды царей-жрецов расступились, образуя проход в середине помещения, и теперь цари-жрецы стояли лицом к этому проходу, а по проходу шли вместе Сарм и Миск.
Я решил, что наступает кульминация праздника Толы, гур дают величайшие из царей-жрецов, пять рожденных первыми; впрочем, из них осталось только двое, рожденный первым и рожденный пятым, Сарм и Миск. Как я узнал позже, мое предположение было правильным и эта часть церемонии известна под названием Марш пяти перворожденных, пятеро идут к матери рядом друг с другом и дают ей гур в порядке, обратном порядку рождения.
У Миска, конечно, не было на голове зеленых листьев, а на шее нити с инструментами.
Если Сарм и встревожился, обнаружив тут Миска, которого считал убитым, он никак этого не показывал.
Вместе, в молчании для человеческого уха, но в громе музыки запахов, величественной процессией два царя-жреца приблизились к Матери, и я увидел, как Миск первым склонил голову к большой золотой чаше на треножнике и затем приблизился к Матери.
Когда его антенны коснулись ее головы, антенны Матери приподнялись и задрожали, древнее коричневое существо подняло голову, и на ее протянутый язык из своего рта Миск, ее дитя, с величайшей осторожностью опустил каплю гура.
Он попятился от нее.
Теперь Сарм, рожденный первым, приблизился к ней, опустил челюсти в золотую чашу, подполз к Матери, коснулся антеннами ее головы, и снова древнее существо подняло антенны, но на этот раз они, казалось, отпрянули.
