Холодные серые воды Западной Фрисии – у побережья Скиермонникоогеллингланда – кишат морскими чудовищами. Кредул Роттердамский упоминает в своих трудах Бегемота, подобного носорогу; greet zeekreft, мясо которого высоко ценят французы (хотя они все съедят, не поморщатся); рыбу-леопарда, водяного слизня и Левиафана, глотающего пророков. Когда «Барыш» входит в туманную область, именуемую Монстерактиг Страат, матросы, все как один, начинают трястись и невнятно мычать. Белкула, вся растревоженная и возбужденная, спускается в трюм и расталкивает Колпачка, который спал сладким сном, забившись подальше в уголок.
– Оставьте уже человека в покое, – стонет бедняга спросонья. – Ты же знаешь, что я ни на что не способен!
Белкула уже успела привыкнуть к брюзгливому нраву своего сердечного друга, и поэтому не обращает внимания на его возмущенные вопли. Она хватает его за руку и тянет на палубу, опасаясь за жизнь своих ражих любовников.
Туман снаружи такой густой, что Колпачок не различает в нем даже пышных телес своей спутницы и подруги. Он спотыкается о канат, ударяется головой о нок-рею и даже с каким-то угрюмым удовлетворением натыкается на корабельную пушку своим бесполезным хозяйством.
– На помощь! На помощь! – кричат матросы в тумане, сверкающем чешуей. Капитан, случайно наткнувшись на необъятную грудь Белкулы, падает на колени и молит о помощи:
– Помоги нам, juffrouw, умоляю. Как можно отбиться от рыбины, если мы ее даже не видим?
В тумане слышится хруст костей – чудовище пожирает кого-то заживо. Белкула вся преисполнена сострадания. Она велит, чтобы ее привязали покрепче к грота-штагу, потом раздувается, что твоя рыба-иглобрюх, и всасывает в себя весь туман. Три могучих глотка, и небо вновь проясняется, а Белкула – чей живот, как алхимический тигель, где происходит волшебная трансмутация элементов, – пускает мощные ветры с ароматом цветущих роз.
Теперь, когда нет пелены тумана, уже ничто не скрывает чудовище, атакующее «Барыш». Представьте себе осьминога в два раза больше быка, с глазами, как блюдца, и клювом, как у попугая. Его цепкие щупальца достают до марса, и от них нет спасения.
Капитан, чей дух подкрепился надеждой, призывает матросов сражаться. Но корабельная пушка безмолвствует, и тогда Белкула хватает орудие, словно какой-нибудь огурец, и выходит один на один с разъяренным чудовищем.
– Бога ради, – кричит Колпачок, – побереги себя!
Осьминог, отупевший от голода, наклоняет корабль набок, чтобы вернее добраться до лакомого кусочка в лице Белкулы. Но вместо нежного мяса разверстый клюв натыкается на свинцовый ствол пушки в руках у Белкулы. Груз свинца тянет чудовище вниз, в пучину – где его пожирают его же собратья.
