вялый слизень
пес, гоняющийся за своим хвостом
кошка моется лапкой
дремлющий ослик
ломовая лошадь
коняшка-качалка
рессорная двуколка
ручная тележка
тачка
бегущий краб
моллюск
моллюск, печёный на горячих камнях
ловушка для угря
moule аи vinblanc [16]
пьяная груша
фига в сахаре
пастернак в масле
сырный торт
ванильный пудинг
кровяная колбаса
съешь меня
ночной горшок
разливочный желоб
жемчужная диадема
жемчужное ожерелье
мягкая мочалка
задний проход
рыцарский поединок
булава
палочные удары
звон литавр
волынка
свистулька
роммельпот [17]
jeu d’harpe [18]
гальярда [19]
гавот на корточках
горизонтальная джига
поросенок с прицепом
чехарда
салочки
стойка на голове
нырок рыбкой
голый слепец
кипрская борьба
козлик и терка для сыра
сердитая кормилица
гунн-мародер
вороватый иудей
тоскующий турок
Известность приносит свои плоды: клиент пошел классом повыше. Вместо мастеровых и бродяг-оборванцев приходят купцы в дорогих шелках, и пахнет от них зерном. Вместо ткачей состоятельные торговцы из суконных рядов заходят в поисках отдохновения – в пароксизмах блаженного забытья – после тяжелого трудового дня. Спальня Белкулы превращается в катакомбы petites morts. [20] Старики умирают, безумно счастливые, от разрыва сердца; подмастерья спускают в штаны от одного только вида роскошных бедер; неудовлетворенные мужья барахтаются в горько-сладком желе. Городские печатники, подтверждая дурную свою репутацию, распространяют пиратские копии гравюр с изображением божественной анатомии; для разумеющих грамоту доморощенные рифмоплеты сочиняют октавы на вульгарной латыни, где превозносят таланты Белкулы в выражениях самых что ни на есть непотребных. Даже золоченый дракон с башни Беффруа наклоняется с остроконечного шпиля, дабы понаблюдать за пылким соитием своих цеховых мастеров.
Белкула довольна, что все ее мужики остаются довольны, и сама иной раз получает какое-то удовольствие, когда ей попадается кто-то, кто хотя бы приблизительно соответствует ее меркам. Но, как говорится, tempus fugit. [21] Сон вожделения длился недолго.
Глава, в которой Питер Сивуха и Освольт ван Тошнила объединились перед лицом несчастья, а мы узнаем кое-что интересное о происхождении человека, которого эти достойные господа наняли для исполнения важной миссии
Культурные и утонченные люди обладают особым талантом объединяться с жестокими, грубыми и тупыми скотами, когда того требуют обстоятельства. И вот как-то днем после обеда Освольт ван Тошнила и Питер Сивуха встречаются в доме купца, то есть даже не в доме, а в тенистом саду перед домом. Питер Сивуха задумчив и мрачен, чисто выбрит и трезв как стеклышко; он обводит критическим взглядом скамью, куда ему предложили сесть, потом с достоинством присаживается и подносит к своему ученому носу маленький ароматический шарик со смесью душистых трав. Освольт ван Тошнила – этакий румяный здоровячок с отвисшим пузом и манерами самыми грубыми: он громко пердит, не стесняясь присутствием гостя, ибо дух дорогих кушаний, съеденных за обедом, приятен ему и в таком исполнении. Речь Питера Сивухи, как всегда, витиевата и пестрит латинизмами и нелепыми неологизмами, непонятными никому, кроме самого Питера. Освольт ван Тошнила (который языкам не обучен, но в совершенстве владеет английской, французской и немецкой бранью) говорит так, как будто Цицерон задохнулся еще при рождении, а Демосфен был шотландцем из горцев. И все-таки, несмотря на различия, между Человеком Науки и Человеком Коммерции крепнет тесная дружба, порожденная взаимной необходимостью.
