– Не знаю, к чему вы клоните, – сказал Суень Мин, нахмурив брови, – какое отношение это может иметь к смерти Нефритового Зеркала? Я находился рядом с ним и могу подтвердить, что старик мирно затих. Он…
– Пусть ваше превосходительство позволит дать мне некоторые пояснения, – почтительно прервал его судья. Он рассказал Суеню о намеках на белладонну, содержащихся в письме, посланном настоятелем доктору Цуну. И уточнил:
– Симптомы отравления этим растением в точности соответствуют поведению старца в его последние минуты. Поколебавшись секунду, он продолжал:
– Даосские тексты, если вы позволите небольшое замечание, часто составлены в крайне туманных выражениях. Легко вообразить, что последняя проповедь Нефритового Зеркала была в действительности путаной чередой различных текстов, которые в бреду приходили ему на память. Потребовались комментарии отца верховного настоятеля, чтобы придать ей какой-то смысл. Вероятно, тот выбрал из этого сумбура несколько мистических выражений – стройно развил их или же…
Судья не без беспокойства взглянул на даоса, но тот не предпринял усилий защитить классиков своего вероучения. Видя, что он лишь недоуменно покачал головой, судья решился изложить свою версию:
– За послеобеденным чаем Истинная Мудрость подлил изрядную дозу яда в чашку Нефритового Зеркала. Картина была почти закончена. Настоятель отдал ей почти все утро, изобразив сначала кота, затем фон и, наконец, принявшись прорабатывать детали. Ему оставалось сделать лишь несколько мазков, когда приближение полуденной трапезы прервало его работу. Дав ему выпить отравленный чай, Истинная Мудрость вышел и сказал прислуживающим монахам, что Нефритовое Зеркало начал портрет кота и не желает, чтобы его беспокоили. Вскоре белладонна привела старика в состояние крайнего возбуждения. Он принялся распевать даосские гимны, затем начал разговаривать сам с собой. Веря, что на него снизошло божественное вдохновение, он и подумать не мог, что отравлен. Он не объявлял, что произнесет свою последнюю проповедь, – заметьте это! – или что намерен оставить этот мир, у него не было никаких оснований такое говорить… Он лишь хотел поделиться со своими учениками откровениями, ниспосланными ему небом. Чуть позднее он откинулся назад в своем кресле, чтобы немного отдохнуть после долгой речи. И тут с радостью в сердце он скончался.
– Великое небо! Ди, должно быть, вы правы! – воскликнул Суень Мин. – Но почему этот глупец Истинная Мудрость его убил и почему стремился исповедаться в своем преступлении передо мной?
