Наконец, не осталось ни одной. Я приоткрыл дверь и глянул вслед удалявшейся орде. Отставшие изо всех сил спешили занять место в строю. Десперандум, не обращая внимания на раны, смотрел им вслед, пока стая не растворилась вдали. Лопатка, дребезжа, покатилась по палубе; капитан приблизился к укрытию.
– Теперь у нас есть несколько экземпляров, – сообщил он. – К несчастью, их головы повреждены. А ведь именно там, скорее всего, и помещаются радарные органы. Какая жалость.
Он зашел в кабину и начал отсоединять провода. Я зажмурился и ненадолго приснял маску, успев проговорить на выдохе:
– Одна залетела сюда, капитан. Я ее поймал.
На вдохе у меня засвербело в носу и я оглушительно чихнул.
Десперандум с лязгом захлопнул дверь и включил фильтры.
– Вот как? И где же она?
Я подождал, пока воздух очистится, снял маску и продолжил:
– Думаю, она еще жива. Вон, под блокнотом.
– Где-где? – Он оглянулся, отступил на шаг, и – хрусь! – его тяжелый кованый башмак опустился точно на блокнот. Я вздрогнул.
– Вот незадача, – с неподдельным сожалением посетовал Десперандум. Он приподнял блокнот и сочувственно рассмотрел сплющенные останки. – Ничего не разобрать. Не везет, так не везет. Да, Ньюхауз, я хочу извиниться за то, что накричал тут на вас. Я был малость не в себе.
– Понимаю, сэр. Я ведь сам напросился.
– Нет-нет, я ценю откровенность. И вы правы – команда не одобрит, если мы сойдем с курса. Китов там считай что нет, для них это будет пустой тратой времени. А недовольство на корабле – это не то, что нам нужно, верно?
– Как скажете, сэр.
– Вы свободны. Передайте там, что опасность миновала. И скажите судовому врачу, чтоб заглянул ко мне в каюту.
– Будет сделано, сэр. – Я вышел.
Днем я заметил, что Далуза не отрываясь смотрит на пятна засохшей крови. Ночью, когда все, кроме вахтенного, спали, я отдраил палубу песком.
Десперандум быстро шел на поправку, хотя порезы на руке все еще его беспокоили. От повязок капитан отказался, выставив на всеобщее обозрение паутину черных от йода швов, наложенных первым помощником.
Продолжая двигаться на север, мы миновали условную середину своего похода – Крошащиеся Острова, славящиеся своими гидропонными плантациями. Здесь выращивалось девяносто процентов сушняцкого табака и более половины зерна для пивоварения. К берегу мы приставать не стали, правда обменялись приветствиями с несколькими торговыми судами и креветколовом. У какого-то старика я купил новый перочинный ножик.
