Дорога вывела их на водораздел, и Хорнблауэр ненадолго увидел внизу залив, синий, серебряный и золотой в лучах вечернего солнца, а посреди него – покачивающуюся на якоре «Лидию». Тут лес по обе стороны словно по волшебству сменили возделанные земли. Дорогу окаймляли увешанные плодами апельсиновые деревья, за ними Хорнблауэр различал поле, где колосились хлеба. Солнце, быстро клонившееся к закату, освещало золотые плоды и, за поворотом, ярко озарило большое белое строение, приземистое и длинное, прямо на пути всадников.
– Дом Эль Супремо, – сказал Эрнандес.
Во дворике – патио – слуги взяли лошадей под уздцы.
Хорнблауэр неловко спешился и с горечью обозрел свои лучшие шелковые чулки – они были испорчены безвозвратно. Старшие слуги, которые провели их в дом, являли ту же смесь роскоши и нищеты, что и Эрнандес – алые с золотом ливреи, драные штаны и босые ноги. Самый важный – его черты выдавали присутствие негритянской крови наряду с индейской и некоторую примесь европейской – вышел с озабоченным лицом.
– Эль Супремо ждет, – сказал он. – Сюда, пожалуйста, и как можно быстрее.
Он почти бегом повел их по коридору к окованной бронзой двери громко постучал, подождал немного, снова постучал и распахнул дверь, согнувшись при этом до земли. Хорнблауэр, повинуясь жесту Эрнандеса, вошел. Эрнандес прошел следом, и мажордом закрыл дверь. Это была длинная, ярко побеленная комната. Потолок поддерживали толстые деревянные балки, резные и раскрашенные. В дальнем конце совершенно пустой комнаты стоял одинокий помост, а на помосте в кресле под балдахином восседал человек, ради встречи с которым Хорнблауэра отправили вокруг половины земного шара.
Он не производил особого впечатления: маленький, смуглый, тщедушный человечек с пронзительными черными глазами и тусклыми черными волосами, уже немного тронутыми сединой. По виду его легко было догадаться о европейском, с легкой примесью индейской крови, происхождении. Одет он был по-европейски, в алый, расшитый золотым позументом сюртук, белый галстук, белые бриджи, белые чулки, туфли с золотыми пряжками. Эрнандес склонился в раболепном поклоне.
– Вы отсутствовали долго, – сказал Альварадо. – За это время высекли одиннадцать человек.
– Супремо, – выдохнул Эрнандес (зубы его стучали от страха), – капитан выехал сразу же, как узнал, что вы его зовете.
Альварадо устремил пронзительные глаза на Хорнблауэра. Тот неловко поклонился. Он думал об одиннадцати незаслуженно выпоротых людях – они поплатились за то, что от берега до дома враз не доберешься.
