– Ни за что!
– Ну ладно, Гарион, – ледяным тоном ответила Сенедра. – Я уверена, Лизелль одолжит мне один из своих. Лизелль – женщина, и она понимает мои чувства. – И Сенедра повернулась к мужу спиной.
– Сенедра, – немного спустя позвал он.
– Что?
Голос ее звучал мрачно.
– Будь разумной, дорогая.
– Я не хочу быть разумной! Я хочу убить Зандрамас!
– А я не собираюсь позволять тебе подвергаться опасности! У нас завтра найдутся дела поважнее.
Сенедра вздохнула.
– Думаю, ты прав. Я просто...
– Что просто?
Она повернулась к мужу лицом и крепко обняла его.
– Ничего, Гарион. Давай спать.
Она прильнула к его груди и через минуту задышала спокойно и ровно.
«Надо было дать ей кинжал, – услыхал он беззвучный голос. – Шелк мог бы завтра незаметно стянуть его у нее».
«Но...»
«Нам надо поговорить с тобой о другом, Гарион. Ты подумал о том, кто станет твоим преемником?»
«Ну... некоторым образом. Знаешь, никто из них на эту роль не годится».
«Ты всерьез обдумывал каждую кандидатуру?»
«Думаю, да, но так и не смог принять решения».
«А этого от тебя пока и не требовалось. Ты просто должен был как следует оценить каждого и мысленно разложить все по полочкам».
«А когда я должен принять решение?»
«В самый последний момент, Гарион. Ведь Зандрамас может подслушать твои мысли, – а если ты ничего пока не решил, то она ничего и не узнает».
«А что, если я ошибусь?»
«Не думаю, что ты способен совершить ошибку, Гарион. Не думаю...»
Ночью Гарион спал беспокойно. Его одолевали бессвязные, обрывочные сновидения, он то и дело пробуждался, но лишь для того, чтобы вновь забыться тревожным сном. Поначалу его посещали странные обрывки того самого сна, что видел он в странную давнюю ночь на Острове Ветров – как раз перед тем, как жизнь его волшебно переменилась. В мозгу его снова и снова эхом отдавалось: «Ты готов?» И вновь он стоял лицом к лицу с Рундоригом, другом детства, а в ушах его звенело эхо спокойного приказания тетушки Пол: «Убей его!» Но вот перед ним уже кабан – тот самый, с которым сразился он в заснеженном лесу в окрестностях Вал-Алорна, – зверь злобно роет копытами снег, маленькие глазки его пылают злобой и ненавистью. «Ты готов?» – спросил Бэрак, прежде чем выпустить зверя. И Гарион уже стоит на бескрайней и бесцветной равнине, которая на самом деле – поле, на котором идет некая непостижимая земному уму игра. Вокруг него фигуры, и он пытается понять, какой именно из них сделать ход, а голос, звучащий у него в мозгу, торопит его...
