– Капитан, мы отклонились от курса на полтора градуса! Поверните на северо-запад и ориентируйтесь по моей бороде.
– Что вы там видите? – кричал в ответ капитан, задрав голову кверху.
– Я вижу ущелье Недобрых Предчувствий и архипелаг Святой Пасхи. Вижу маяк на острове Конфитюр; на маяке стоит смотритель, а на носу у смотрителя четыре веснушки… Но до острова шестьсот сорок миль, и сомневаюсь, чтобы мы добрались туда раньше чем через три месяца.
– А нет ли где пиратского судна?
– Есть одно, но опасаться нечего: у него изодранные паруса, а на палубе ни души.
Затем пан Клякса снимал свои чудесные очки и орал изо всех сил, стараясь перекричать чаек:
– Как с обедом?
Тут капитан разводил руками и, сложив ладони рупором, кричал:
– У Телесфора опять все пригорело! Есть невозможно. Акула и та выплюнула.
Рулевой, прислушиваясь к разговору, давал кораблю нужное направление, грыз сухари и сердито ворчал:
– Пора выкинуть Телесфора за борт, а то все передохнем с голоду! Сегодня он сжег уже двадцать фунтов баранины, четыре цесарки и целый телячий огузок. Сказки, сухари – разве это еда для моряка!
Так шли неделя за неделей. Но внезапно в день святого Панкратия ветер стих. В день святого Серватия на море наступил полный штиль, и парусник застыл на месте.
А в день святого Бонифация пан Клякса покинул марс, соскользнул по мачте на палубу и объявил:
– Мы попали в полосу мертвого штиля. Теперь до конца мая можно спать спокойно.
И, поджав ногу, он тотчас же заснул.
Капитана и матросов охватил ужас.
Как известно, мертвый штиль образуется из-за огромных трещин в морском дне. Такие трещины засасывают находящийся над ними столб воды вместе со всем, что там находится.
– Надо уходить с этого проклятого места, иначе мы погибли! – крикнул капитан и приказал спустить спасательные шлюпки.
Но матросы, верившие в мудрость и опыт пана Кляксы, взялись за руки, окружили его и хором запели песню, которая начиналась словами: «Отец Вергилий любил своих детишек…»
Солнце стало багровым, небо как будто запылало. Солнечные лучи окрашивали пурпуром крылья чаек, и они, напуганные собственным видом, кружили над головой пана Кляксы и тревожно кричали.
Капитан отдавал все новые и новые приказания, но никто их не выполнял. В конце концов он охрип, уселся на бухту каната и застывшим взглядом уставился на танцующих матросов.
А пан Клякса, раскинув руки и поджав ногу, спал как ни в чем не бывало. Борода его, как всегда, указывала на север.
