– То, что вы увидите сейчас, безусловно очень огорчит вас, но ничего не поделаешь – законы нашей страны обязательны для всех, даже для чужеземцев.
Сказав это, Гроссмеханик сделал несколько огромных прыжков и остановился перед фигурой, неподвижно стоящей среди других автоматов. Сказандцы поспешили за ним. Перед ними был… Петрик, который остекленевшим взором бессмысленно уставился вдаль. Руки его были скрещены на груди, а ноги прикованы к тротуару железными скобами.
– Этот мальчик, – сказал Гроссмеханик, – вопреки запрету подсмотрел одно из моих новейших изобретений: он привел в движение механизм и тем самым выдал тайну. Он наказан за это. Он перестал быть человеком и стал автоматом, автоматом для лизания почтовых марок. Я могу вам его продемонстрировать.
Тут Гроссмеханик воткнул свою иглу в отверстие под мышкой Петрика и трижды повернул ее.
Петрик сразу же открыл рот и высунул язык.
Патентонцы одни за другим подскакивали к новому автомату, прикладывали к высунутому языку почтовые марки и потом наклеивали их на приготовленные заранее конверты.
Когда Гроссмеханик вынул иглу, Петрик втянул язык, закрыл рот и опять застыл, бессмысленно глядя вдаль. Пан Клякса был потрясен до глубины души. Он знал, что для Петрика уже нет спасения. Он долго стоял, не проронив ни слова, потом приблизился к несчастному мальчику, поцеловал его в холодный, как металл, лоб и, повернувшись к Гроссмеханику, произнес дрожащим голосом:
– Только бесчеловечный закон мог допустить превращение любознательного мальчика в автомат. Его любопытство наказано слишком жестоко. Но раз ничего изменить невозможно, мы не хотим больше оставаться в стране, где у людей вместо сердца стальные пружины. Выпустите нас отсюда как можно скорее. Таково наше требование. – Сказандцы, возмущенные до глубины души, окружили пана Кляксу и тоже стали требовать немедленного отъезда с этого мрачного острова. Только рулевой стоял в стороне и кричал:
– Не хочу уезжать! Я не хочу быть слепым! Тут я, по крайней мере, вижу. Разрешите мне остаться!
– Я ничего не имею против, – сказал Гроссмеханик. – Я понимаю, что значит зрение для человека. Переливающиеся стекла быстро выходят из строя, и их приходится часто менять, а это можно сделать только в Патентонии. Позвольте вашему рулевому остаться у нас. Он будет работать, как мы, и жить, как мы. Ведь у вас никто не вернет ему зрение.
Наступило молчание. Пан Клякса старался подавить в себе неприязнь к патентонцам, которых возненавидел за бесчеловечность. Он считал, что Гроссмеханик мог бы раскрыть тайну переливающихся стекол. Но этот бездушный и надменный властелин счел себя оскорбленным, и переубедить его было невозможно.
