Полдюжины здоровенных плавников водили хоровод вокруг лодки. Они постепенно приближались, мало-помалу сужая круги. Порой хищники выныривали совсем рядом, словно нарочно толкая тупым рылом деревянный корпус шлюпки или поддавая весло, как будто затем, чтобы еще раз продемонстрировать ужасный оскал. Шесть громадных акул; казалось, они сговорились не превышать заданное число, чтобы по справедливости разделить добычу – по одной жертве на нос.
Товарищи Урибе по несчастью, все пятеро, были американцами: старший сержант Джо Бутс, техасец из Сан-Антонио – грубое толстокожее животное; рядовой Джек Либейнон, фермер из Оклахомы; матрос Гарри Кловиц из Окленда, штат Калифорния; помощник кока Мэрион Прайс, негр из Теннесси; и медсестра Элис Рампино, прелестнейшая девушка из семьи итальянских переселенцев, обосновавшейся в Нью-Йорке.
Бутс и рядовой Либейнон служили в морской пехоте, оба были из третьей роты, над солдатами которой старший сержант измывался, как отъявленная скотина. Бутс, не теряя времени даром, позаботился донести до всех мысль, что по званию командовать на борту спасательной шлюпки полагается ему.
В ящике с аварийным комплектом лежало только самое необходимое, ничего лишнего: скудная аптечка, пятилитровая фляга с питьевой водой, коробка галет, две консервные банки с тушенкой, две банки фасоли, кольт сорок пятого калибра (Бутс тотчас заткнул его за пояс), к которому прилагались шестнадцать запасных патронов, а также покерная колода карт: тот, кто собирал комплект, должно быть, обладал изрядным ЧУВСТВОМ юмора. Близился вечер, и за целый день в поле зрения не появилось ничего, похожего на корабль. Поэтому все сочли благоразумным экономить еду и питье, разделив их на очень маленькие порции. Акулы скрылись, когда село солнце.
Мы снова ненадолго прервали прогулку. Погода стояла ясная, но довольно студеная. Мы с Томасом завернули в один кабачок, чтобы согреться, выпив по чашке бульона и пропустив по стаканчику. В кабачке работало радио, и мы смогли послушать двенадцатичасовые новости. В ежедневной медицинской сводке сообщалось, что состояние каудильо, хотя и тяжелое, но по-прежнему стабильное. Что им стоило сказать прямо: диктатор при смерти, и искра жизни в нем теплится только благодаря аппаратам.
Мы с Томасом украдкой чокнулись: без слов было понятно, за что.
Компаса ни у кого не оказалось. Каждый божий день они гребли по много часов, на восток, к берегам Европы, ориентируясь по солнцу и уповая на то, что в этом направлении пролегали основные морские пути. Не имело значения, кто их подберет, немцы или союзнический корабль; главное, чтобы их хоть кто-нибудь нашел. После катастрофы прошло три дня, и все шестеро распростились с надеждой на помощь собственного военного конвоя.
