Швейк (мягко). Осмелюсь доложить, господин шарфюрер, что я это ясно понимаю, что мне ничего не поможет, вся беда в том, что я с малолетства попадаю в такие истории, хотя у меня при этом наилучшие намерения, и мне всегда хочется сделать то, чего от меня требуют. Например, в Грослотау я помогал супруге школьного сторожа развешивать белье. Если бы вы пожелали выйти со мной в сени, я бы рассказал вам, что из этого вышло! Я угодил в спекуляцию, как Понтий Пилат в Евангелие.
Буллингер (уставившись на него). Я вообще не понимаю, почему я тебя слушаю, и теперь и прежде. Должно быть, потому, что я еще никогда не видывал такого преступника и смотрю на него как завороженный.
Швейк. Это примерно так, как если бы вы вдруг увидали льва на Карловой улице, где они обычно не водятся, или как в Хотеборе один почтальон застал свою супругу с дворником и заколол ее. Он сразу пошел в полицейский участок, чтобы донести на себя, и, когда они спросили его, что он сделал после убийства, заявил, что, выйдя из дому увидел на углу совершенно голого человека, так что полицейские решили, что он спятил, и отпустили его, но через два месяца после этого выяснилось, что в ту самую пору из тамошнего сумасшедшего дома убежал один псих и так и разгуливал в чем мать родила, а ОБИ и не поверили почтальону, хотя это была истинная правда.
Буллингер (с удивлением). Я все еще тебя слушаю, никак не могу оторваться. Я знаю - у вас на уме, что Третья империя просуществует еще годик или десять годиков, но мы будем держаться не меньше десяти тысяч лет. Ну чего ты вылупился, остолоп?
Швейк. Ну, это уж слишком, как сказал пономарь, когда женился на трактирщице, а она на ночь вынула челюсть изо рта и положила в стакан с водой.
Буллингер. Мочишься ты желтым или зеленым?
Швейк (приветливо). Осмелюсь доложить, желтым с прозеленью, господин шарфюрер.
Буллингер. Хватит. Сейчас ты последуешь за мной, хотя бы некоторые господа (показывает на Бретшнейдера) готовы были дать за тебя не только руку, но даже ногу на отсечение.
Швейк. Так точно, господин шарфюрер, должен быть порядок. Торговля из-под полы - это зло, и она не прекратится, пока все не исчезнет. Тогда сразу наступит полнейший порядок, что - я неправ?
Буллингер. И все-таки мы еще разыщем собаку! (Уходит со свертком под мышкой.)
Эсэсовцы хватают Швейка и уводят с собой.
Швейк (уходя, добродушно). Надеюсь только, что вы не разочаруетесь в песике. А то с некоторыми клиентами случается, что собака, на которой они были помешаны и ради которой были готовы на все, быстро перестает им нравиться.
