человечество или условие человеческого существования — вы неотделимы друг от друга, как восходящий на гору и гора. Если ты уйдешь, тебя сразу же заменят. Брутальные сущности, знаешь ли, гроша ломаного не стоят. Поэтому хватит сентиментальной дребедени. Если человек и есть тот праздный вопрос, что так тебя интересует, не отступайся от него! Запугай его до славы! В конце концов все едино, материя и движение, простое и сложное. Никакой разницы в конечном счете. Смерть, преображение. Прах праху и слизь слизи, аминь.
Я был уверен, что он лжет. Или, во всяком случае, наполовину уверен. Улещивает меня, чтобы я терзал их, потому что сам, хотя и обожает жестокость, сидит в своей гнусной берлоге. Я сказал:
— Пусть найдут себе другую брутальную сущность, что бы это такое ни было. Я отказываюсь.
— Ну и отказывайся, — сказал он, презрительно ухмыльнувшись. — Займись чем-нибудь еще, обязательно! Измени будущее! Сделай мир более приемлемым местом для житья! Помогай бедным! Накорми голодных. Будь снисходителен к идиотам! Какие перспективы!
Он больше не смотрел на меня, больше не делал вид, что изрекает истину.
—Лично для меня, — сказал он, — высшая цель —пересчитать все это, — он неопределенно кивнул на дакровища вокруг, — и, если удастся, разложить все по порядку. «Познай себя» — вот мой девиз. Познай, сколько чего у тебя есть, и берегись чужаков!
Я отпихнул ногой рубины и изумруды.
Давай я расскажу тебе о том, что говорил Сказитель.
Уволь, прошу тебя! — Он заткнул уши лапами и жутко осклабился.
Но я упорствовал.
— Он говорил, что величайший из богов создал землю, все чудно-яркие равнины и бурное море. Он говорил…
Чушь!
Почему?
Какой бог? Откуда? Жизненная сила, что ли?Принцип процесса? Бог как развитие Случайности?
Каким-то образом, не могу объяснить как, но я понял, что он прав в своем презрении к моей детской доверчивости.
И все-таки что-то из всего этого получится, — сказал я.
Ничего, — сказал он. — Краткая пульсация в черной дыре вечности. Мой тебе совет…
— Поживем — увидим, — сказал я.
Он покачал головой.
— Мой тебе совет, ярый мой друг: копи золото и сиди на нем.
Ничего не изменилось — все изменилось после того, как я побывал у дракона. Одно дело с презрительным сомнением выслушивать поэтические версии прошлого и прозревать видения грядущего, и совсем другое — знать, так же холодно и точно, как моя мать знает свою кучу высохших костей, что есть на самом деле. Из всего, что я смог понять или недопонял в рассказе дракона, что-то очень глубокое осталось со мной и стало частью моей ауры. Тщетой и гибелью пахло в воздухе, куда бы я ни направлялся; едкий, всюду проникающий запах, как запах смерти после лесного пожара, — мой запах и запах мира, деревьев скал и ручьев.
