– Я уже объяснил вам, – терпеливо ответил Мейсон, – что главное – это намерения наследедателя. Вполне достаточно, если вы напишете, что оставляете вашу собственность женщине, проживающей по указанному адресу, как жена мистера Клинтона Фоули. Но, как я понимаю, мистер Фоули еще жив?
– Разумеется, жив. Он – мой сосед.
– Понятно. И мистер Фоули знает, что вы собираетесь оставить наследство его жене?
– Конечно нет, – отрезал Картрайт. – Ему ничего не известно. Разве он должен об этом знать?
– Нет. Меня просто интересовала эта подробность.
– Он ничего не знает и не будет знать.
– Хорошо, с этим все ясно. Перейдем к собаке.
– Вы должны что-то сделать с этой собакой.
– Ваши предложения?
– Я хочу, чтобы мистера Фоули арестовали.
– На каком основании?
– На основании того, что собачий вой сводит меня с ума. Это какая-то пытка. Он научил ее выть. Раньше собака не выла. Она начала выть лишь одну или две ночи назад. Он специально раздражает меня и свою жену. Его жена больна, а собака воет, как перед чьей-то смертью, – Картрайт замолчал, тяжело дыша.
Мейсон покачал головой.
– К сожалению, Картрайт, я не смогу вам помочь. В настеящее время я очень занят. К тому же, только что закончился один трудный судебный процесс и...
– Знаю, знаю, – перебил его Картрайт. – И вы думаете, что я – псих. Вы считаете, что я предлагаю вам какую-то мелочь. Это не так. Я предлагаю вам заняться очень важным делом. Я и пришел к вам только потому, что вы выиграли тот процесс. Я следил за его ходом, даже побывал в зале суда, чтобы послушать вас. Вы – настоящий адвокат. Каждый раз вы опережали окружного прокурора минимум на один ход. Мейсон слабо улыбнулся.
– Благодарю за добрые слова, Картрайт, но вы должны понимать, что я – судебный адвокат. Составление завещаний – не мой профиль, а все, что касается собаки, можно урегулировать и без вмешательства адвоката.
– Нет! – воскликнул Картрайт. – Вы не знаете Фоули. Вы не представляете, что это за тип. Может быть, вы думаете, у меня нет денег, чтобы вам заплатить? У меня есть деньги, и я вам хорошо заплачу, – он вынул из кармана туго набитый бумажник, открыл его, дрожащей рукой достал три купюры и положил их на стол. – Триста долларов. Это задаток. Потом вы получите гораздо больше.
Пальцы Мейсона барабанили по столу.
– Картрайт, – медленно произнес он, – если вы хотите, чтобы я представлял вас как адвокат, прошу учесть следующее: я собираюсь делать лишь то, что, по моему убеждению, принесет вам пользу. Это понятно?
