Ощущение нереальности не покидало его и при встрече с помощником шерифа, который сообщил, что федеральный судья, как и следовало ожидать, освободил арестованных под залог и что капитан Пинкни завтракает в гостинице. Рассеянно ответив на вопросы помощника шерифа, Кларенс показал ему пистолеты и наконец направился за ним на скрытую деревьями лужайку за гостиницей, где их ожидал противник со своими секундантами. И тогда Кларенс очнулся — зоркий, отважный, сильный, насторожившийся!
Его чувства обострились до предела, он прекрасно слышал каждое слово секундантов на расстоянии нескольких шагов. Он слышал, как секундант противника небрежно сказал помощнику шерифа:
— Полагаю, что в этом деле излишне предлагать сторонам извиниться или изменить свое решение.
И ответ помощника шерифа:
— Думаю, что мистер Брант будет драться не на шутку, но выглядит он как-то странно…
Другой секундант засмеялся.
— В первый раз они всегда такие.
— Да, — с беспокойством заметил второй секундант, как только помощник шерифа отошел, — но, чёрт возьми, мне не нравится выражение его лица!
Зрение Кларенса было тоже напряжено до предела, и, хотя при жеребьевке он не получил права на выбор позиции и был поставлен лицом к солнцу, он даже при ослепительном свете отчетливо видел противника в черном, идущего к барьеру, и различал черты его лица, видел, как небрежная, высокомерная улыбка Пинкни сменилась выражением ужаса, когда он, отбросив сигару, взглянул на Кларенса.
Кларенс почувствовал, что нервы его крепки, как сталь; при счете «три» пистолет вздрогнул в его вытянутой руке, и одновременно грянул выстрел. И в ту же минуту незыблемый, как гранитный утес, Кларенс увидел, что противник падает, как-то нелепо подгибая ноги, и беспомощно оседает на землю, словно заколотый бык; даже смерть не увенчала его достоинством.
Не двигаясь с места, Кларенс опустил пистолет, из которого вилась тоненькая струйка дыма, а доктор и секунданты подбежали к обмякшему телу, попытались приподнять его, потом отступили, и кто-то из них сказал:
— Прямо в лоб, черт побери!
Помощник шерифа, с любопытством взглянув на Кларенса, шепнул:
— Ну, этого вы уложили, и, по-моему, вам лучше поскорее убраться отсюда. Они этого не ожидали… Они в бешенстве, они могут напасть на вас, и, кажется, — добавил он с расстановкой, — они только сейчас узнали, кто вы такой.
Он не кончил еще говорить, когда до слуха Кларенса из группы людей, стоявших вокруг убитого, донеслись слова: «Да ведь это щенок Хэмилтона Бранта!», «Весь в отца!» Без колебаний он хладнокровно направился к ним. Ожесточенная гордость, никогда прежде не испытанная, проснулась в нем, когда голоса притихли и люди подались назад.
