Он перестал улыбаться, и выражение, близкое к серьезному, мелькнуло в его глазах, но тут же его смыло очередной улыбкой:
— Не стоит благодарности, мэм. — Он приподнял пальцем воображаемую шляпу и стал закрывать дверь. — Я бы зажег свет, пока дверь не закрылась. Без окон здесь чертовски темно.
Я потянулась и включила лампу рядом с будильником. Свет показался неестественно ярким.
— Твой сотовый на полу с моей стороны кровати. Я его убрал, когда у тебя был припадок.
— У меня не было припадка.
— Прошу прощения. Когда у тебя был бурный, свирепый, ошеломительный оргазм. Так лучше?
— Иди мойся, — буркнула я, и он расхохотался и закрыл дверь.
Я осталась наедине с маленькой лампочкой, большой кроватью и без видимой одежды. И обдумывала, не найти ли сначала что-то, во что одеться, а потом звонить, когда телефон зазвонил сам. Я слезла с кровати, отбросив простыни, чтобы в них не запутаться. Наполовину съехала, наполовину хлопнулась на пол и нашла телефон — я на него села.
Звонил Дольф в полном отсутствии восторга. Пока он меня ждал, пришел другой вызов на место другого преступления. Дольф злился на штучки Джейсона по телефону, на оба преступления, а особенно, похоже, — на меня лично.
Первое место преступления находилось в Вилвуде — новом бастионе денег и общественного положения. Когда-то престижными адресами были Ледью, Клейтон, Крив-Кур, но все это в прошлом. Нет, по-настоящему престижное место сейчас только Вилвуд. А то, что он торчит посередине чертовых куличек, не смущает нуворишей и тех, кто старается им подражать. Лично у меня единственная причина, по которой я живу на отшибе и по куда менее фешенебельному адресу, проста — я не хочу, чтобы мои соседи попадали под выстрелы.
К тому времени, когда Джейсон проехал по всем извилистым дорогам, ведущим к месту убийства, мы выяснили несколько моментов. Во-первых, у меня появилась светобоязнь, так что меня спасали только темные очки. Во-вторых, моему желудку петляющие дороги не нравились. Нам не пришлось останавливаться, чтобы я проблевалась, и это было хорошо, поскольку, если не съезжать на чью-нибудь подъездную дорожку, деваться с дороги было некуда. Вокруг нее тянулись леса, холмы, укрощенная природа, где уже не бродили настоящие волки и даже бурые медведи нашли себе укрытия подальше.
Деревья сверкали осенним лоскутным одеялом. Вообще-то я люблю ездить в октябре по лесным дорогам. Сегодня все прелестные цвета означали только мелькание «техниколора» в глазах, отчего тошнота становилась сильнее.
