— По твоим словам, он просто безупречен, — сказал Ашер голосом, полным дружелюбной иронии.
— Знаю. И все время гадаю, когда же упадет второй сапог и он на меня окрысится.
Ашер коснулся моего лица, что заставило меня взглянуть на него. Он глядел на меня сейчас обоими глазами, и они были полны искренности.
— Я ни за что не хотел бы сделать что-нибудь, что разрушило бы построенную тобой жизнь. Если мы это сделаем и ты убежишь, то повредятся твои отношения с Жан-Клодом, а я уеду.
У меня глаза стали шире.
— То есть как — уедешь?
— То есть так, что, если ты меня возьмешь сегодня в свою постель, а завтра выгонишь, я уеду. Я не буду смотреть, как Жан-Клод любит другого или другую, а я стою и жду. Конечно, понадобится время, чтобы найти нового мастера, который возьмет меня к себе, и вряд ли первым заместителем. Я знаю, что сам я для мастера слаб. У меня нет подвластного зверя, — покачал он головой, — и очень многие из моих способностей бесполезны, кроме как в интимных ситуациях. А с тех пор, как случилось вот это... — Он показал на шрамы. — Меня никто не подпускал достаточно близко, чтобы я этой силой воспользовался.
Он облизал губы, одновременно вздохнув, и у меня перехватило дыхание. Я хотела его, хотела так, как женщина хочет мужчину в течение долгих лет. Но одного желания для меня никогда не было достаточно.
— Ты говоришь, что, если сегодня мы возьмем тебя в постель с нами, а завтра я сбегу, и это окажется первым и последним разом, ты уедешь от нас?
Он кивнул. Ему даже и думать не надо было.
— Ты мне ставишь ультиматум, Ашер, а я их плохо переношу.
— Я это знаю, но я должен защитить себя, Анита. Я не могу жить рядом с небесным чертогом, когда меня не пускают внутрь. Это кончится тем, что я сойду с ума. — Он прислонился к двери и поглядел за мою спину на Жан-Клода. — Я уже несколько месяцев думаю, что мне пора бы уйти. Это слишком тяжело для нас всех. Знай, Жан-Клод, что кое-какие раны залечились оттого, что я был рядом с тобой как друг. — Он повернулся и улыбнулся мне. — А видеть, как ты смотришь на меня, приносило больше радости, чем боли, Анита.
Он повернулся, держа ладонь на ручке двери.
Я положила руку на дверь, не давая ее открыть. Ашер сказал:
— Выпусти меня, Анита. Ты сама знаешь, что этого не хочешь.
— Что мне на это сказать, Ашер? Что ты прав? Что если бы сегодня Мюзетт не явилась, я бы не сделала этого предложения? Ты прав, не сделала бы. — Я прижалась спиной к двери. — Но мысль, что ты уедешь, что я никогда больше тебя не увижу... — Я замотала головой и была очень близка снова к слезам. — Ашер, не уходи. Пожалуйста.
