— Если ты не можешь брать от Натэниела секс, то вряд ли можно от него брать кровь. Он еще слаб.
Голос Джейсона доносился будто очень издалека.
Я подняла глаза на того, кто сидел рядом со мной и задевал меня штанинами джинсов. Для секса Калеб не был желанным, а вот для крови... Я встала на колени между его ногами и полезла вверх по его телу, зарываясь пальцами в джинсы, ощущая под ними его плоть.
Мои руки скользнули под его незаправленную рубашку с пуговицами, разрисованную кричащими картинками из комиксов. Очень теплой была его кожа. Мои пальцы полезли вверх, тронули кольцо в пупке. Здесь я остановилась, трогая края металлического кольца, осторожно подергала, ощущая, как натягивается кожа, пока он не пискнул, протестуя. Я поглядела в его лицо, и то, что он увидел, заставило расшириться его глаза и раскрыться губы в немом удивлении.
Я провела пальцами по его животу, груди, руки мои потерялись под просторной рубашкой, и наконец ладони нашли его плечи. Тогда рубашка начала приподниматься, открывая живот. Вид голой кожи пробудил другой голод — по плоти, а не только по крови. Но Белль взревела на том метафизическом поводке, который она ко мне прицепила, и зверь отступил, не успев проснуться. Она хотела, чтобы я хотела того, чего хотелось ей, и в этот момент я поняла, что хоть у нее и есть подвластные животные, их зверь не живет в ней, она не разделяет их жажду плоти. Мысль была слишком рациональной, и потому поводок ослаб. Я смогла мыслить самостоятельно.
— Какая тебе разница, возьму я кровь или плоть, ведь ты же можешь питаться любой энергией? Ты целый день кормилась от Ричарда.
— Наверное, мне надоела плоть.
Передо мной мелькнул образ, будто я прочла ее мысли.
— Ты не смогла заставить Ричарда жрать. Он боролся с тобой целый день, дал тебе себя высосать досуха, но ты не заставила его напасть на кого-нибудь.
Ее гнев был как раскаленный металл, вонзающийся в тело. Мне выгнуло спину, из горла вырвался стон. Калеб поймал меня за руки, иначе бы я свалилась.
Голос Белль замурлыкал у меня в голове:
— Этот loup оказался на удивление силен. Но он — не мой подвластный зверь, и его не тянет к мертвым, а ты, ma petite, такова, да, именно такова. — Ее сила залила меня, но не жаром жажды крови, а холодом, холодом могилы. Как только ее энергия меня коснулась, вспыхнула моя собственная сила, та часть моей личности, что поднимает мертвых. Она разгоралась во мне, будто холодная энергия Белль оказалась каким-то горючим для моего холодного огня. — Ты моя, ma petite, моя в таких смыслах, которые этот loup даже представить себе не может. Его связь с мертвыми случайна, а твоя предопределена судьбой с момента твоего рождения.
