Я дрейфовала вместе с толпой к кабинету Ричарда. Признаю: меня несколько радовало, что я одета лучше большинства девиц. Мелочно, конечно, но в школе я всегда была коротышкой. А между коротышкой и толстухой нет большой разницы, когда речь идет о том, как кого дразнят. Потом все силы ушли в рост, и я уже никогда не была толстой. Да, верно, когда-то я была даже еще меньше. Многие и многие годы – самая низкорослая во всей школе.
Я встала у дверей, пропуская учеников. Ричард что-то показывал в учебнике одной из учениц. Она была блондинка, одета во фланелевую блузу поверх черного платья, на три размера большего, чем нужно. На ногах у нее было что-то вроде армейских ботинок, и поверх них отвернуты толстые белые носки. Наряд был потрясающе современным, а выражение обожания на лице – достаточно древним. Она сияла и светилась только потому, что мистер Зееман в данный момент обращался лично к ней.
Надо признать, что Ричард заслуживал одного-двух разбитых сердец. Завязанный на затылке хвост создавал впечатление, что волосы у него очень короткие и плотно прилегают к голове. Он был высок, с выдающимися скулами и сильной челюстью, с ямочкой, от которой лицо его становилось не таким суровым и было почти совершенным. Глаза темно-шоколадного цвета и с такими густыми ресницами, какие иногда бывают у мужчин и о каких так мечтают женщины. От ярко-желтой рубашки загорелая кожа казалась еще более смуглой. Галстук сочного темно-зеленого цвета очень подходил к брюкам. Его пиджак был наброшен на спинку стула. Он держал книгу, и под рубашкой было видно, как ходят бицепсы.
Класс в основном сидел, в коридоре было почти тихо. Ричард закрыл книгу и отдал ученице. Она улыбнулась и поспешила к двери, опаздывая на следующий урок. По дороге она окинула меня взглядом, не понимая, что я тут делаю.
И не она одна. Некоторые из сидевших в классе тоже смотрели в мою сторону. Я вошла в кабинет.
Ричард улыбнулся, и меня всю окатило теплом. Эта улыбка спасала его от чрезмерной красоты, но это не значит, что она сама по себе была некрасивой. Ричард мог бы сниматься в рекламе зубной пасты. Но улыбка была мальчишеской, открытой, приглашающей. В нем не было хитрости, скрытых темных сторон. Перед вами был самый большой бойскаут в мире. Улыбка это показывала.
Я хотела подойти к нему, чтобы его руки обвились вокруг меня. Просто неудержимо тянуло схватить его за галстук и вытащить из кабинета. Засунуть руки под желтую рубашку. Так тянуло, что я засунула руки в карманы – не надо шокировать школьников. Ричард иногда на меня так действовал. Ладно, это когда он не мохнатый и кровь с пальцев не слизывает. Он вервольф – разве я не сказала? В школе никто не знает, а то бы он потерял работу. Людям не нравится, когда их милых деточек учат ликантропы. Да, дискриминация на основе болезни незаконна, но она есть всюду. Так почему ее не должно быть в системе образования?
