— Что значит «прохожу»? Вы меня задерживаете? Арестовываете? Собираетесь учинить обыск?
— Ты что, парень?! — возмущенно рявкнул Денис. — Права качать?
— Естественно. У вас в руках удостоверение, — сказал я усатому. — Я сотрудник охранного агентства. И наша юридическая служба сегодня же займется выяснением обстоятельств моего задержания...
Генриху наверняка польстит, что я назвал его юридической службой.
Милиционеры переглянулись.
— Так что, я арестован или задержан?
— Задержан, — выдавил из себя усатый.
— Тогда поехали к вам.
— Квартиру не откроешь?
— Нет. Приходите с постановлением — тогда милости просим. — Или... ломайте двери. — Я ухмыльнулся.
— Тебе же хуже, — сурово произнес Денис.
— Вряд ли мне будет хуже, чем сейчас, — признался я. — Дико хотел спать, да вы, ребята, все испортили.
— А нам не до сна, — гордо сказал розовощекий. — У нас работа. И мы здесь три часа сидели...
— Хотите еще три часа просидеть? Поехали.
— Вы слишком агрессивно ведете себя, — сказал усатый. — И, в конце концов, какая разница — задержаны или арестованы? Главное, что нам приказано взять вас, гражданин Шумов, и притащить в Управление для дачи показаний.
— Так тащите, ребята, тащите, — утомленно посмотрел я на него. — А то пока одни разговоры...
Давным-давно, когда я первый раз попал на допрос в милицию, во мне боролись два чувства. Первое — немедленно выложить все, что я знаю, а потом уповать на справедливость служителей закона. Второе — замолчать и не раскрывать рта ни при каких угрозах и посулах. Со временем первое чувство отмерло, а второе несколько трансформировалось. Я не молчал, я охотно беседовал со следователями, но немногое они могли почерпнуть из этих бесед. Я не позволял собственному языку вредить мне. Я строго дозировал информацию.
— Вы знаете гражданина Сидорова Вениамина Анатольевича?
— Знаю.
— Как давно?
— Около трех лет. Он помогал мне чинить машину, так мы и познакомились. — Я отвечаю на вопрос, который следователь еще не успел задать. Следователю это нравится, он считает, что я откровенен. Ну-ну.
— Вы знаете о его судимостях?
— Да, знаю. Знаю, что это было давно. Он, что называется, «завязал».
— Это вы так думаете?
— Да, я так думаю.
— Хорошо, — кивнул следователь. Он потер ладони, но не из злорадства, а из-за того, что в кабинете было холодно. Отопительный сезон еще не начался, из оконных щелей дуло, и вряд ли следователь в такой обстановке чувствовал себя намного уютнее, чем я. Он то и дело склонял голову, ныряя подбородком в воротник черного вязаного свитера, и мне казалось, что он не прочь забраться в свитер с головой. За моей спиной на табурете сидел еще один милиционер, он даже не расстегнул пуговиц на своем плаще.
