Стась зашел в Лазенки. Ему хотелось посидеть на той скамье, где он познакомился с Кристей. Он приблизился к скамье и с отвращением отшатнулся. По спинке скамьи шла отчетливая надпись: «Только для немцев».
Он огляделся и увидел, что в парке никто не садится на скамейки. Лишь на одной развалился немецкий сержант в мундире со стоячим воротником. Немногочисленные посетители парка шли, не останавливаясь, по аллеям, а немец с усмешкой, сунув руки в карманы и вытянув ноги, как бы руководил этим молчаливым хороводом.
На Маршалковской было люднее. Иногда даже попадались нарядные женщины. Прошел пожилой Щеголь аристократического вида под руку с молоденькой нагловатой дамочкой. Немецкий офицер презрительно перебирал поздние хризантемы на лотке. Проезжали автомобили с военными, извозчики.
Мрачный сгорбленный мужчина с ведерком и кистью в руках обогнал Стася и наклеил на стену листок из пачки, которая была у него в сумке.
«УБИЙЦА МАТУШЕВСКИЙ НЕ ЯВИЛСЯ!
До 18.Х.41 убийца Матушевский Збигнев, покусившийся на жизнь немецкого военнослужащего, не явился сам и не был схвачен благодаря содействию населения.
Поэтому я распорядился сначала о расстреле 25 заложников из местного населения, главным образом интеллигенции, то есть врачей, учителей и адвокатов.
От поведения и помощи населения в дальнейших розысках убийцы зависит судьба остальных заложников.
Начальник СС и полиции г.Варшавы».
Прохожие, не останавливаясь, отводили глаза в сторону.
Пожилой щеголь взглянул на объявление и вздрогнул.
Без цели Стась свернул с Маршалковской в Сасский парк, прошел через площадь Железной Брамы, где, продавая всякий скарб, толпился народ, и углубился в узкие улицы Муранува.
Смутное воспоминание о чем-то хорошем, даже прекрасном в его прошлом пробивалось в сознании юноши.
Он вышел на Налевки. Улица была вся пуста.
Станислав остановился, озадаченный.
Впереди послышался шум. Озираясь, пробежал черноволосый мужчина с лицом, опухшим от голода.
Потом из-за поворота показалась толпа стариков, женщин и детей, сопровождаемых эсэсовцами.
Они прошли совсем близко от Стася.
Маленькая девочка, держась за руку матери и торопясь, чтобы поспеть за скорыми шагами взрослых, спрашивала:
— Куда нас ведут, мама? Куда?..
Эсэсовец с автоматом что есть силы толкнул Стася, и гоноша ударился о стену.
— Эй, с дороги!
Толпа прошла.
Стась повернул на Ново-Плиски. Шли и пробегали люди, и на всех лицах была одинаковая печать обреченности и голода. Послышался крик:
