— Я бы сломал себе руку и попал в госпитальное отделение…
— Не надо. Не пугай меня так больше, Джокарт! Ты же не сумасшедший, чтобы из за ерунды…
— Это не ерунда, Лиин! — Он повысил голос, и снова начал перечислять: — Ты исчезла, тебя не было три дня. Никто не мог мне сказать — где ты и что с тобой. Что я должен был думать?
Она попыталась поцеловать его, но, убедившись, что не дождётся объятий, пересела на другой край дивана.
— Что угодно ты должен был подумать. Только не то, о чём продолжаешь думать сейчас. Когда нет тебя, я должна понимать, что ты занят обучением. — Из глаз её посыпались слёзы, хотя лицо сохраняло прежнее выражение, одновременно влюбленности и решимости отстоять свою правоту — Я должна понимать всё — твои проблемы, все заботы, что тебя окружают, эту дурацкую подготовку к игре со смертью! А ты? Ты хоть раз пытался меня понять? Задумывался — каково это: выходить каждый вечер на эстраду, четыре года выдерживать жёсткую диету и следить за голосом, чтоб не потерять его. Мои песни… Ты хоть раз спросил — откуда они? Нет. Ты даже ни разу не поинтересовался ни о чём подобном. Поэтому тебе сейчас и обидно — оттого, что ты ничего не понимаешь, и даже если хочешь мне поверить — не веришь. Если бы ты хоть раз…
Наконец уголки губ опустились, слёзы покатились потоком, и она прикрыла лицо руками.
На какой-то миг Джокарт почувствовал подленькое удовлетворение от её слёз и беспомощности. Но тут же это чувство ушло, остался лишь он — обнимающий её вздрагивающие плечи.
— Всё. Успокойся, Лиин, не надо. Я верю тебе…
— Нет. Ты мне не веришь. Ты просто говоришь так, потому что не хочешь видеть моих слёз, — продолжала рыдать Лиин.
Конечно, они помирились. Конечно, бывает в жизни всякое… И конечно же Джокарт умудрился проверить — действительно ли Лиин три дня безвылазно провела в восстановительном центре, о котором раньше он никогда не слышал.
— Это так, — скупо сообщил ему тайный информатор, техник, с которым он познакомился в Их Кафе.
После этого Джокарт дал себе слово никогда больше не говорить и не думать о том, что может причинить боль им обоим.
— Я принёс больше! — торопливо говорил он технику в коричневом комбинезоне, передавая несколько упаковок капсул для «адреналинового всплеска», попавших к нему случайно ещё в начале обучения. — Ты только не проболтайся ей самой или кому-нибудь другому, что я… Ну сам понимаешь…
Ещё он пережил миг озарения, когда очередная головоломка маджонга из запутанной фигуры стала вдруг до безобразия простой, словно детская беспроигрышная комбинация в крестиках-ноликах.
