Халид возвышался над ней, словно крепостная башня. Ей казалось? что от него так и веет угрозой. А он желал страстно, но не мог сказать ей: «Подчинись, иначе я сорву с тебя одежду и покрою поцелуями все твое тело, все самые укромные и соблазнительные места и местечки. Я зароюсь лицом в сладостную ложбинку меж твоих великолепных грудей и буду брать в рот поочередно нежно-розовые соски и сжимать их губами»..
И вдруг он неосознанно почти повторил изречение Эйприл:
— Я заставлю тебя дрожать от внутреннего жара. Эстер и вправду бросило в жар, но от стыда.
— Я все уберу за собой! — воскликнула она. Девушка подошла к кровати и попыталась вернуть ее в прежнее положение. Снова и снова она тянула ее на себя, но добилась только того, что пот выступил на ее лбу. Однако Эстер продолжала бороться с непокорной кроватью.
Халид, скрестив руки на груди, следил за ее усилиями. Улыбка играла в уголках его рта.
— Помоги мне, — попросила Эстер, не оборачиваясь.
— Ты и впрямь рассчитываешь, что господин будет исполнять обязанности раба?
Эстер повернулась к нему. Уперев руки в бока, она с нагловатым видом заявила:
— Не говорил ли ты, что желаешь с кушетки наблюдать, как трудится твоя рабыня?
В одно мгновение Халид оказался рядом и с легкостью поставил опрокинутую софу на прежнее место.
— Ты не так уж сильна, какой себя считаешь, Дикий Цветок! — с усмешкой сказал он.
У Эстер на языке вертелся достойный ответ, но она сдержалась.
— Боюсь, что если ты вновь накинешься на мою бедную кровать, то превратишь ее в обломки, — продолжал насмехаться Халид.
— И тебе тогда придется спать на полу?
— Да. Рядом с тобой, моя рабыня.
Эти слова возымели неожиданный результат. Эстер поспешно собрала разбросанные ею покрывала и подушки и принялась старательно застилать постель.
— Со временем ты приобретешь навыки. Надежду я не теряю. — Халид уселся на приведенной в порядок кровати, поднял ногу и, ткнув ее в лицо рабыни, скомандовал:
— Мне жарко. Разуй меня.
Эстер уже приоткрыла рот, чтобы сказать решительное «нет», но Халид повторил:
— Сними сапог и не болтай лишнего. Мое терпение не безгранично.
Проглотив комок огнедышащей лавы, которая сжигала ее изнутри, Эстер присела на корточки и начала стягивать сапог.
Изделие турецкого обувщика не поддавалось ее усилиям, точно так же, как и мужчина, обутый в эти сапоги, ее мольбам. Сопротивление породило встречный прилив ярости. Эстер с такой силой дернула за сапог, что вместе с ним отлетела и ударилась затылком об пол.
