Гордон устремил на Роберту ледяной взгляд и сказал:
— Не пора ли все прояснить, ангел? Сама скажешь ему?..
Роберта почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног и весь мир рушится вокруг. Губы ее дрожали, слова выходили, словно болезненный шепот, когда она заговорила:
— Ты, гнусный негодяй, как ты смеешь…
— Расскажи Талботу правду, — приказал Гордон.
— К моему великому сожалению, — сказала Роберта, повернувшись к Генри, — мой отец выдал меня замуж за Гордона, когда мы еще были детьми. — Не в силах перенести то выражение глубокого разочарования, которое появилось в его глазах, она повернулась к Гордону и набросилась на него: — А ты… Ты обещал держать это в тайне до первого дня весны, когда я приму окончательное решение. Ты нарушил свое слово.
— Я просто потакал тебе в этом капризе, — сказал Гордон ледяным тоном. — Но я никогда не собирался отказываться от тебя.
— Ты собираешься жить с женщиной, которая любит другого? — спросил Генри.
— Эта девушка еще сама не знает, что такое настоящая любовь, — возразил Гордон. — Сама того не желая, она провела тебя, как глупца. — И, повернувшись к Роберте, сказал: — Собирай свои вещи, жена. Мы уезжаем в Шотландию через час.
— Нет! — закричала она.
— Я сделаю ее вдовой, прежде чем ты хотя бы сдвинешься с места, — пригрозил Генри, вытаскивая кинжал.
— Считай себя мертвым, Талбот. — Из-за голенища сапога Гордон вытащил свое «последнее средство».
— Бросьте кинжалы!
Все трое тут же обернулись на голос. В дверях кабинета стояли граф Ричард и леди Келли.
— Джентльмены, прошу вас сделать то, что сказал мой муж, — приказала графиня. — Мы не позволим никакого насилия в нашем доме.
Оба неохотно вложили кинжалы в ножны. При одобрительном кивке своей жены граф Ричард повернулся к своему шурину.
— Возвращайся ко двору и оставайся там до первого дня весны. Уезжай сейчас же.
Генри смерил Гордона убийственным взглядом и повернулся, чтобы уйти.
— Генри, — позвала Роберта, останавливая его. Отколов от платья брошь, она прошла через комнату и протянула ему со словами: — Я не могу принять это сейчас.
Генри ласково улыбнулся ей и сомкнул ее пальцы вокруг протянутой броши.
— Она твоя, дорогая, — проговорил он. — Думай обо мне, когда будешь надевать ее. — И тут же исчез за дверью.
Роберта едва сдерживала навернувшиеся на глаза слезы. Но яростный гнев помог ей справиться с волнением, когда она снова повернулась к мужу. В этот момент она без всяких угрызений совести согласилась бы остаться вдовой.
