— Я думала, что ты уже ушел.
Она была полна решимости скрыть от него дикую свистопляску чувств, в которую так неожиданно оказалась ввергнутой.
Он выразительно поднял черную бровь.
— Даже в отрочестве я не был столь бестактен.
На щеках у нее зарделся стыдливый румянец, и она, чувствуя себя очень неуверенно, отвернулась.
— Ты говорил, что хотел повидаться с детьми завтра. — Она с такой силой сжимала кулаки, что кончики пальцев ее покраснели. — Ты можешь видеться с ними когда захочешь, я не собираюсь тебе мешать.
— Ты всегда мастерски избегала главной темы, gatita (Кошечка (исп.) — (Почти невидимые волоски у нее на шее встали дыбом.) — Это все, что ты мне можешь сказать?
У него был потрясающий, рычащий акцент. На какое-то мгновенье она заколебалась, не в состоянии сосредоточиться то ли из-за нервного перенапряжения, то ли от неприкрытой жгучей тяги к нему.
— Я намерена забыть то, что между нами произошло.
Голос у нее был до смешного нетвердый.
— Банально… И я бы не поверил в это, если бы речь шла не о тебе, а о любой другой женщине. — (По интонации она догадалась, что настроение у него было ужасным.) — Ты хотела меня, Сара…
— Я просто была пьяна! — отрезала она сердито и, вызывающе сложив руки на груди, отошла к окну.
Ей до боли хотелось, чтобы он до нее дотронулся. Настолько, что она почувствовала себя слабой и беззащитной. Она отдалась ему с такой наивной радостью и удивлением, что сейчас ей было тяжело смотреть, как рушится ее сон.
— Нет, не была. Даже близко не была, — безжалостно возразил Рафаэль с характерными для него прямотой и насмешкой. — Ты меня хотела, и я дал тебе то, что ты хотела. И знаешь почему?
Она крепче сплела на груди руки.
— Меня это не интересует.
— Мне было любопытно, — жестоко сообщил он. — До чертиков любопытно.
Сара съежилась. Блестящие черные глаза оценивающе смотрели на ее лицо, на котором медленно проступала смертельная бледность.
— Это был чрезвычайно полезный опыт, gatita. Пять лет назад ты была как ледышка. А теперь? Теперь ты сама бросаешься мне в объятья!
Ее пронзило чувство острого унижения.
— Это ложь!
— Да что ты? Тогда вряд ли мне стоит тешить себя мыслью, что этот номер со мной был уникален, — цедил он сквозь зубы. Сара отважилась поднять на него глаза. На его сильном смуглом лице читалась неприкрытая злость. Плотно сжав губы, Рафаэль отчаянно пытался сдержать себя.
Сара быстро заморгала, взволнованная скорее его тоном, чем словами.
— Не понимаю.
