– Вам недостает только кисточки на ермолке да хлопушки для мух…
– Повторяетесь, батенька. Вы мне это уже излагали. Но в этом сходстве я ничего дурного не вижу. Толстовский Карл Иванович – аккуратнейший человек. А вам, например, немного немецкой аккуратности в быту приобрести не мешало бы. Да-с…
– Ауф, киндер, ауф! Съист цайт! [1] – смеясь, восклицал я.
– Нун, нун, фаулинзер! Ауф! [2] – отвечал в тон словами Карла Ивановича мой сосед.
Мы с ним большие друзья. Я люблю этого умного, деликатного, душевного старика, и он, кажется, платит мне такой же привязанностью. Григорий Николаевич живет сейчас на пенсии, а в свое время он был крупный геолог. Он совершил много поездок в самые различные места земного шара, участвовал в интереснейших геологических экспедициях. Кроме того, он полиглот и владеет не только всеми европейскими языками, но может объясняться на китайском, японском, монгольском, корейском языках и на нескольких индусских диалектах.
Для меня, журналиста и литературного работника, такой друг и сосед был просто кладом. Григорий Николаевич часто заменял мне энциклопедию, ибо не было такой вещи, о которой он не знал бы все или почти все…
Я поздравил его с новой большой победой советской науки и подробно рассказал о запуске советской космической ракеты. Григория Николаевича это известие взволновало необычайно.
– Значит, вырвались?.. – закричал он. – Значит, проникли наконец туда, в «мир иной»?..
Он засуетился и забегал по комнате, размахивая руками.
– А ведь я говорил, я верил, я доказывал это… Надо мной смеялись… Меня в сумасшедший дом упрятать хотели… А теперь вот!.. Глядите! Человек уже послал в необъятный звездный мир свой космический корабль! Недалеко то время, когда и сам туда полетит!
Он остановился и посмотрел на меня горящими, странно похолодевшими глазами:
– Вы верите в это?..
– Ну конечно же!
– О-о! Я доживу до этого дня! – воскликнул он и, оглянувшись с опаской по сторонам, тихо добавил: – Больше того – я дождусь их возвращения! Они обязательно вернутся…
– О ком вы говорите, Григорий Николаевич? – с недоумением спросил я.
– Об Арнаутове, о Майгине, обо всех, кого считают погибшими… А ведь они не погибли! Сорок пять лет назад они улетели туда, куда сегодня ушла наша советская новая планета…
Я никогда не слыхал ни о каком Арнаутове, ни о том, что кто-то сорок пять лет назад улетел в космос… И я никогда не видел раньше моего спокойного, уравновешенного Григория Николаевича столь возбужденным. Все в нем кипело, бурлило, ликовало, каждый мускул его лица дрожал, а глаза!.. Я давно не видел людей с такими глазами: они у него сияли, смеялись и, казалось, видели нечто столь удивительное, чего никто никогда не видел…
