За стеклом иллюминатора было хоть глаз коли. Прожорливому и кровожадному волку Фенрису, по всей видимости, все-таки удалось обмануть самого Одина и проглотить-таки наше солнце6. Одинокие огоньки скудно освещали окрестность, не давая возможности составить о ней ясное представление. Жиденькой струйкой пассажиры потянулись к небольшому строению, оказавшемуся административным зданием международного аэропорта. Американских военных видно не было. Паспортные формальности продолжались недолго, иммиграционный чиновник без всяких вопросов поставил в паспорт штамп о прилете и отпустил меня восвояси. Через пять минут я в нерешительности стоял в небольшом холле, ожидая, когда ко мне подойдет кто-нибудь из посольства или резидентуры. Я сразу узнал «своего», как только он появился в дверях. Встречал меня сам резидент, немолодой уже мужчина, отрабатывавший, по всей видимости, последнюю свою командировку.
— Борис Николаевич? Меня зовут Николаем Ивановичем. Поехали?
Я с радостью согласился, тем более что моего отца тоже звали Николаем Ивановичем. Мы прошли к его машине. Вокруг было по-прежнему темно, хотя по московскому времени уже пора было светать. Отъехав от аэропорта, мы сразу нырнули в густую мезозойскую темноту, прорезаемую ярким кинжалом фар. На бледном фоне покрытого плотными облаками неба отражались причудливые холмы и вздыбленные кучи неизвестной мне породы, будто оставленные поработавшим на славу гигантским бульдозером.
Асфальт был великолепный, и «форд» бесшумно нес нас по какой-то обручевской Плутонии, правда лишенной малейшего намека на растительность. Наконец я не вытерпел:
— Николай Иванович, что это такое? — Я показал пальцем за окно.
— Лава.
— Что-о-о?
— Застывшая лава. Вулканическая порода.
Я сразу вспомнил о вулканическом происхождении Исландии, но одно дело читать, а другое — увидеть все это наяву.
— И что, вся страна такая?
— Да нет, местами встречается и травка, мхи. Ведь у исландцев масса овец, чем-то кормиться они должны.
— А деревья?
— Практически нет. Вот сейчас под Рейкьявиком планируется разбить парк, но это все когда-то будет7.
Когда мы въехали в Рейкьявик, начало светать, но город разглядеть не удалось. Николай Иванович отвел меня в гостевую комнату и предложил хорошенько выспаться.
Спать почему-то не очень хотелось, перед глазами проходили шикарные предрождественские картинки Копенгагена, перемежаемые фантастическим пейзажем Исландии, в ушах раздавался пьяный смех филолога-ловеласа Эрика, а в полутемном окне полуподвальной гостевой мелькала морда сиамца Барсика. Ко всему прочему в нос лез неистребимый запах тухлых яиц: здание посольства, как и весь город, обогревалось горячей водой из гейзерных источников, содержащих сильную концентрацию серы. Потом я куда-то поплыл и сразу провалился в бездну.
