Однако она стойко выдерживала эти взгляды с намеком, не позволяя себе расслабляться, а тем более показать, что ее это приятно волнует. Она не была распутной. Тот вечер, когда она столкнулась с Чако Джоунсом в салуне, стал поучительным для нее. Теперь Фрэнсис одевала скромные, пристойные платья. К счастью, Нэйт купил ей три или четыре подходящих для вечера, но не слишком открытых платья. Тем временем она попросила Руби добавить два ряда кружев по глубокому вырезу того злосчастного красного платья. Фрэнсис отметила, что работа этой девушки с иголкой и ниткой была более искусной, чем то, чем она занималась по вечерам.
В субботу днем Фрэнсис зашла в ту часть гостиницы, где обитали «девицы». Ей необходимо было увидеть Руби и попросить ее подрубить низ голубого платья.
— Могу я навязать тебе еще одну работенку? — спросила она Руби, которая уже занималась тем, что убавляла в талии зеленое платье Фрэнсис.
— Конечно, миссис Ганнон, — сказала блондинка, как обычно улыбаясь ей. — Проходите, проходите в гостиную, что вы там стоите? Я заколю низ прямо на вас.
— Я обязательно заплачу тебе за это.
Руби отрицательно покачала головой:
— Не стоит даже беспокоиться об этом.
— Однако я настаиваю на этом, — говорила Фрэнсис. Девушка была достойна зарабатывать деньги этим честным, приличным трудом, и Фрэнсис не могла не помочь ей в этом. Фрэнсис даже подумала, что, может быть, в Санта-Фе и нужны были портнихи. Руби говорила, что могла раскроить и сшить платье «от и до».
В гостиной, где девушки Бэлл в дневное время отдыхали, а по вечерам сидели с мужчинами, сейчас, развалившись на кушетке у окна, сидела Магдалина. Каждая девушка также имела собственную спальню, которая выходила в коридор и была для девушки и жилой комнатой, и рабочим местом. На двери каждой комнаты было написано имя ее владелицы, а надписи были разрисованы бабочками и цветочками.
Фрэнсис подумала, были ли публичные дома в Бостоне столь же ухоженными, чистыми и привлекательными, как здесь. Наверное, нет, и к тому же там не было Бэлл Джэнкс, следившей за порядком.
Пока Руби занималась голубым платьем, закалывая его низ, в гостиную вошли две молодые женщины, Лаз и Софи. Первая была высокой, худощавой и костлявой для мексиканки. Все знали, что она выросла в деревне на юге Санта-Фе, где жили воры.
Лаз могла быть дружелюбной и приветливой, но она также была и упрямой, умела хорошо обращаться с ножами, так же как это делал Адольфо. Софи, напротив же, была кроткой и отзывчивой. Она была креолкой из Нового Орлеана. В ее лице было что-то экзотическое, что подчеркивало смешаное расовое происхождение. Она бегло говорила по-французски, на языке, который особенно привлекал военных.
