— Прискорбно слышать, Лютер. Как ты сказал? С дикарями?..
— Да я просто пошутил, дорогая. Уверен, все они очень милые, добрые люди. Так что беспокоиться не о чем.
— Она пишет, что даже не смотрит на календарь.
— Вот это по-настоящему здорово! У меня в кабинете целых два календаря, а я всякий раз забываю, какое сегодня число.
Вошла Милли из женской клиники, обнялась с Норой, пожелала счастливого Рождества Лютеру. Такое вторжение его просто взбесило бы, если в Милли не была высокой, стройной и на удивление привлекательной для своих лет женщиной. Ей уже перевалило за пятьдесят.
— Слышала о Бев Шёль? — трагическим шепотом спросила Милли, точно Лютера за столом не было.
И он взбесился. Он давно и упорно молился о том, чтобы его не настигла эта коварная и ужасная болезнь. И вдруг явилась эта женщина и напомнила о такой возможности.
«Господи, сделай так, чтобы я умер быстро, от сердечного приступа или в автокатастрофе! — взмолился он. — И чтобы соседи не перешептывались за спиной и не жалели меня».
Милли наконец ушла, и они доели свои салаты. Оплачивая чек, Лютер чувствовал, что по-прежнему просто умирает с голоду, и снова размечтался о роскошных трапезах, которые описывались в рекламной брошюрке «Принцессы острова».
У Норы были еще какие-то дела. У Лютера их не оказалось. Он поехал на Хемлок-стрит, припарковал машину, с облегчением отметив, что соседей вблизи его дома не наблюдается. В почтовом ящике лежали еще четыре анонимных рождественских открытки с изображением снеговика. Отправлены они были из Рочестера, Форт-Уорта, Грин-Бея и Сент-Луиса. Университетские подопечные Фромейера много путешествовали, и Лютер подозревал, что это дело их рук. Лишь неугомонный Фромейер способен на такое. Крэнки получили уже тридцать одну открытку со снеговиком, причем две пришли из Ванкувера. Лютер хранил их все и собирался по возвращении из круиза сложить в один большой конверт и отослать по почте Фромейеру, жившему всего в двух домах от него.
— Придут вместе со счетами за электричество и выплатами за кредит, — с удовлетворением пробормотал он, запихивая открытки со снеговиками в ящик стола. Потом развел огонь в камине, устроился в кресле под пледом и задремал.
* * *
Вечер на Хемлок-стрит выдался беспокойный. У дома Крэнков одна певческая группа с оркестром сменяла другую, все без исключения восславляли Рождество. К ним то и дело присоединялись соседи, захваченные царившим здесь весельем. В какой-то момент хор из клуба «Лайэнс» вдруг грянул «Мы хотим снеговика».
