— Возможно, зато не умеешь правильно говорить.
— Шериф обещал научить меня. Наконец они уселись за стол, украдкой поглядывая друг на друга.
— Так какие у тебя дела с шерифом? — поинтересовалась Хоуп.
— Не скажу.
— Тогда я унесу обед обратно в ресторан. Джорди с сожалением посмотрел на еду.
— Давай сначала поедим, а потом я расскажу тебе все. Договорились?
— Нет, давай лучше съедим половину обеда, и ты расскажешь, а потом доедим все остальное, — заупрямилась Хоуп.
— О'кей, — недолго думая, согласился Джорди, хватаясь за вилку. — Только поклянись могилой матери, что не расскажешь ни одной живой душе.
— Но у моей мамы еще нет могилы.
— Тогда клянись могилой бабушки!
— Детский лепет!
— Не поклянешься — ничего не расскажу!
— Ладно, ладно, — сдалась Хоуп. — Но если обманешь, тебе не поздоровится. Я покажу тебе, где раки зимуют.
— А я сверну тебе голову. Обменявшись «любезностями», дети с жадностью набросились на еду.
Лорел быстрым шагом прошла по дощатому настилу — она не привыкла появляться в городе так поздно утром. И не привыкла к любопытным взглядам. Женщина надвинула низко на глаза широкополую шляпу, тем более что на лице по-прежнему были видны следы синяков.
Наконец она добралась до места назначения. Остановившись в нерешительности перед входом в пекарню Рида, Лорел глубоко вздохнула, набираясь мужества, и переступила порог дома.
От запаха свежеиспеченного хлеба потекли слюнки. Вдоль обеих стен тянулись стеклянные витрины, заполненные всевозможными пирожными, кексами и печеньями. За прилавком стояла Эстелла Рид. Владелица кондитерской с нескрываемой враждебностью смотрела на гостью.
Эстелла была затянута в плотно облегающее строгое платье из хлопчатобумажной ткани черного цвета. Закутанная в такое одеяние, она напоминала монашку. Волосы были зачесаны назад и так туго стянуты в узел, что, казалось, глаза женщины вот-вот вылезут из орбит. Поверх платья она надела ослепительно белый передник, чтобы не испачкаться мукой и сахарной пудрой.
— Что вы здесь делаете? — бесцеремонно спросила Эстелла.
Высокомерие и грубость владелицы лавки привели Лорел в бешенство. Она подошла к прилавку и стала прямо напротив Эстеллы.
— Я пришла за своими деньгами. Уже больше двух недель вы не оставляли на крыльце платы за стирку.
— Не могу же я оставлять деньги на крыльце, — фыркнула Эстелла. — Их может взять кто угодно.
— Другие женщины оставляют. Или встречают меня на пороге.
— Лично я не могу торчать у двери, поджидая вас, тем более, что вы приходите в такой ранний час, когда порядочные люди еще находятся в постелях.
