Арабы, входившие в состав действующей армии, считались «воинами» (мукатила) или «переселенцами» (мухаджира – в мусульманских областях!), или же в соответствии с декретом Омара от 636 г. они причислялись к «исламской аристократии» на основании их раннего перехода в мусульманство либо потому, что они принимали участие в сражениях героического периода, таких, как битвы при Бадре или Ухуде, либо же потому, что они были родственниками Пророка. Соразмерно их заслугам (религиозным) им назначалось содержание, которое выплачивалось из доходов, получаемых от поземельного налога и джизьи. Так что в известном смысле они, конечно, зависели от государства, и они должны были это с каждым днем все более сознавать, ибо доход от прямой военной добычи уменьшался с ростом территории и консолидацией дар ал-ислама. Претензии на выплату содержания основывались на договорах, заключенных племенами с Пророком; недаром историки считают столь важными вуфуд («делегации»), которые к концу жизни Мухаммада со всех сторон прибывали в Медину, чтобы добиться включения своих племен в систему уммы. Вот почему новообращенному было необходимо найти какое-нибудь племя, которое бы обладало правом на получение содержания и которое бы его приняло в свой состав: так он мог приобрести полное гражданство – обычно в качестве «клиента» (маула), –что на самом деле означало включение его в списки государственных пенсионеров.
Эта система, естественно, могла функционировать лишь до тех пор, пока привилегированные мусульмане оставались военной кастой и держались в стороне от покоренного населения. Считается, что Пророк сказал следующее: «Крепость моей общины покоится на копытах ее коней и наконечниках копий; до сих пор люди воздерживаются от возделывания земли; начав заниматься этим, они сразу же станут такими же, как и все остальные». Аналогичен смысл слов, приписываемых Омару: «Изучайте генеалогию ваших племен и не уподобляйтесь набатейцам Месопотамской равнины. Если любого из них спросить о его происхождении, он ответит: „(Я родом) из такой-то или такой-то деревни“. Однако было бы ошибкой делать из этого вывод, что арабам не разрешалось приобретать земельную собственность за пределами полуострова. Становясь землевладельцами, завоеватели часто были посредниками в отношениях между правительством и крестьянством, действуя так, как вели себя предшествовавшие им земельные собственники. Интересно, что большинство византийцев покидали свои земли с приходом арабов, в то время как персы чаще всего оставались. Халифы присвоили себе право (и это положение никогда не менялось) в награду за заслуги даровать государственные земли в качестве катай, что тогда представляло собой аллод, а вскоре стало леном; именно таким образом «сподвижники» Пророка, например Али, Талха и Зубайр, приобрели большие поместья. Существенное отличие от византийских порядков состояло в том, что исламский землевладелец не обладал публичным правом, например не мог выполнять функции суда низшей инстанции, и правительственные чиновники, следуя служеб-ному долгу, могли во всякое время получить доступ к его собственности. В Персии положение крупных землевладельцев постепенно улучшалось благодаря талджиа – обычаю, в соответствии с которым мелкие собственники были склонны отказываться от своих прав в обмен на опеку и защиту крупного помещика, что напоминает commendatio средневекового феодализма.
