Нет, конечно таких слов он не произнесет, найдет более обтекаемые. Но смысл будет именно таков: “Я беру на себя все заботы… а ваши проекты несите в архив”.
Воображая удивленный гул, смакуя заранее впечатление, волшебник идет по Кремлю мимо дворцов и соборов, мимо Царь-колокола и Царь-пушки. Кремль– музей, здесь ничего почти не изменилось с прошлого тысячелетия, когда Москва была столицей первого социалистического государства. Сейчас на единой планете нет столиц в прежнем смысле этого слова. Селектор вытеснил залы заседаний, члены советов обсуждают дела, не выходя из дому. Только на торжественные новогодние собрания принято съезжаться со всех концов света. В прошлом году собирались в Монровии, в позапрошлом-в Монреале, в нынешнем году-в Москве.
На Ивановскую площадь сыплются с неба переливчатые крылья. Сложив вингеры, люди кладут их в свободные ячейки уличных шкафов. Шкафы с ячейками у подъездов сейчас такая же необходимая деталь городского пейзажа, как в двадцатом веке стоянки лакированных автомашин, а в девятнадцатом-лошади о торбами на мордах и драчливые воробьи, подбирающие овес.
Прежде чем снять комбинезон, прилетевшие стирают изморозь и сушатся в тамбуре под струёй горячего воздуха. Горячее неприятно после бодрящего мороза. Волшебник, морщась, протискивается в вестибюль.
И тут к нему приближается, шлепая гусеницами, глазастый автомат:
– Ты человек по имени Гхор? Ксан Ковров просит тебя зайти срочно.
Даже волшебник волнуется, идя за автоматом: “Почему “срочно”? Какие-нибудь перемены? Дискуссия отменяется? Или сразу же надо сделать доклад? Готов он?”
Ксан Ковров за кулисами в радиорубке. Перед ним на трех экранах сразу три лица. Самое выразительноена среднем: курчавый, заросший до скул, страшный на вид человек так и сверлит глазами.
– Ты возглавишь, Зарек,– говорит ему Ксан Ковров медлительно и веско.– Принимайся сию минуту. Требуй, что хочешь, бери, кого хочешь. Это надо пресечь.
– Есть,– говорит курчавый и тут же отключается.
Экран слепнет.
Ковров поворачивается к волшебнику:
– Прибыл, Гхор? Хорошо. У нас беда, дорогой. Дело более срочное, чем дискуссия о судьбах века. Забирай ты свое хозяйство, грузись в Одессе и поедешь в Африку. Там есть возможность проявить себя делом. Это будет полезно. И убедительнее ста речей.
ГЛАВА 3.
ПЯТИКОНЕЧНЫЙ, КАК ЗВЕЗДА
Кадры из памяти Кима.
Под темным небом с низко нависшими тучами черные валы мчатся на Кима, вот-вот захлестнут, смоют. Закипает пена на гребнях, они рушатся с пушечным грохотом; кажется, весь дом вздрагивает от удара. Разбитая вдребезги, ворча, цепляясь за скользкие камни, волна уползает в океан, а там уже копит силы для удара новый глянцевитый вал.
