— Да. Мы. Ты ведь тоже экзобиолог.
— О, да, я забыл. — Тед смотрел сконфуженно. — Мне кажется, наступает время, когда я предпочел бы брать пробы на ботулизм. — Он продолжил: — Наверное, выращивание червей — самая легкая часть проблемы…
— Как?
Он похлопал меня по плечу: — Джимбо, уложи жуков в постельку. Я иду говорить с Дюком.
— Пойти с тобой?
— Э-э, лучше нет. У Дюка был… тяжелый день. Мне кажется, я буду более тактичен. Просто пристрой их на ночь, а остальное доверь мне.
— Хорошо… окей.
Я оставил тысяченожек на ночь в большом зале, набросив на клетку брезент и положив сверху записку: ОПАСНО! С яйцами было труднее, и я положил их в картонную коробку, позаимствовал электрическое одеяло Теда и накинул его сверху в качестве временного инкубатора. Чтобы предохранить яйца от высыхания, я положил пластик, пачку полотенец, поставил сверху коробку и окропил все теплой водой — чтобы полотенца были волглыми, но не сырыми. Это было просто догадкой. Что-нибудь посолиднее я сделаю утром.
Засыпалось мне плохо. Я не мог справиться. Кто-то кричал в моей голове: Шоти мертв!
Я говорил сам себе, что мало знал его; не надо переживать так тяжело. Но болело все сильнее — о, черт, я не мог справиться, я начал снова плакать.
Я еще не спал, просто лежал, всхлипывая, когда пришел Тед. Он не включил свет, разделся в темноте и улегся тихо, как только смог.
— Что сказал Дюк?, — спросил я.
— Что? О, я думал, ты спишь.
— Не сплю. Не засыпается. Что сказал Дюк?
— Ничего. Я не говорил с ним.
— Тебя не было страшно долго.
— Ага, — сказал он. — Расскажу утром. Может быть. — Он повернулся к стене.
— Тед, — сказал я, — Шоти погиб, потому что я промедлил, да?
— Не знаю, — пробормотал он, — я там не был.
— Это моя вина, да?
— Замолкни.
— Но…
— Все решится утром. Будет слушание.
— Что?
— Расследование, дурак! Расследование. Теперь спи, черт бы тебя побрал!
Расследование проходило в большом зале. Дюк, Хенк, Ларри, еще двое парней из команды (я до сих пор не знал, как их зовут), и я. Доктор Обама с офицером — медиком сидели во главе стола. Перед ней лежал большой желтый блокнот, покрытый четкими строками мелкого почерка. Тед сидел слева от нее за транскрибером, его работа была — отвечать на вопросы машины о словах, похожих на шумы или нечетко произнесенных. Я был на противоположном конце — с мокрыми ладонями. Доктор Обама казалась очень спокойной и когда, наконец, заговорила, я напрягался, чтобы ее услышать. — Итак, Дюк, — сказала она, — изложи факты.
