Я быстро стукнул мешок и тот затих.
Тед разинул рот: — Что там у тебя?
— Несколько насекомых из корраля. Ты можешь мне помочь. Пойдем, найдем клетку.
— Клетку? Большую? Загончик для цыплят подойдет?
— Вот такого размера, но не деревянный.
— Э-э. Алюминий и проволока. — Он сорвался за дверь.
Некоторые уже выкатывались, видимо, направляясь в комнату отдыха. Другие, заново наполнив кружки, шумно прихлебывали — самый громкий звук в комнате. Мне казалось, что сержант Келли должна находиться в кухне, стряпая бисквиты, но она была не там. — Вот, — сказала она, положив передо мной сэндвич с курятиной и поставив стакан молока, — Ешь. — Ее выражение было трудно понять, словно лицо было в разладе с эмоциями.
Я уставился в колени: — Не хочу.
— Да?, — огрызнулась она. — Что ты наделал такого, что не можешь есть?
— Сержант, — сказал я, понизив голос, — я убил Шо…
— Знаю, — прервала она меня. — Сказали. — Она мягко положила мне руку на плечо. Когда я не поднял головы, она наклонилась, взяла мою голову в колыбель своих рук — они были громадны — и притиснула к себе. Я не смог сдержаться. Я начал плакать, как ребенок, уткнувшись в ее передник. Передник сержанта Келли был для меня сейчас единственным в мире. Я схоронил в нем лицо и плакал. Впервые за всю жизнь я заплакал днем. — Мальчик мой, — сказала она, — мой хороший мальчик. Все прошло. Мама уже здесь. Мама здесь.
Наконец, я остановился. — Сержант, — сказал я, вытирая нос о ее передник, — спасибо вам. Я затуманено посмотрел на нее, ее глаза блестели. — Я люблю вас.
— Э-э… — Ее хладнокровие заметно пошатнулось. Она смутилась. Она сказала: — Я забыла там в кухне…. — и быстро ринулась прочь. Когда она ныряла за дверь, мне показалось, что она вытирала глаза.
Когда я повернулся к столу, Тед стоял с клеткой для цыплят. Не знаю, как долго он был здесь — и не хотел спрашивать. Он ничего не спросил про мои красные глаза; просто поставил клетку на стол и ждал.
Я скрыл замешательство возней с сумкой. Тед открыл верх клетки, а я просунул внутрь асбестовую рубашку с тысяченожками. Развязал узел и вывалил три твердых, черных самородка. Потом тщательно запер задвижку клетки.
— Что это?, — спросил Тед. В голосе звучало разочарование. — Это действительно животные хторров?
Я кивнул. Тысяченожки лежали свернувшись; панцири казались почти металлическими. Если они были живы, то не показывали этого.
— Почти не на что смотреть.
— Подожди, они развернутся, — сказал я. — Они миленькие, как паучки.
