Было время, когда его восхитила бы стремительность, с какой он приготовился встретить возможную опасность, но горький опыт давно усмирил его гордость. На него напали, когда он выехал из Ольона, и он убил всех нападавших; шорох сзади… он стремительно обернулся и выстрелил. И убил ребенка, который оказался в роковом месте в роковое мгновение.
Этот ребенок теперь был бы взрослым мужниной с собственными детьми. Земледельцем, строителем, проповедником? Никто никогда не узнает… Шэнноу попытался прогнать эту мысль, но она впилась в его мозг огненными когтями.
«Кто бы захотел быть тобой, Шэнноу? – спросил он себя. – Кто бы захотел стать Взыскующим Иерусалима?»
В Ольоне дети бегали за ним по вечерам, когда он обходил селение дозором, и подражали его прямой осанке, пружинистой походке. За поясами у них были заткнуты деревянное пистолеты, и они обожали его. Как замечательно, наверное, думали они, когда тебя все так уважают и боятся, когда твое имя знают задолго до того, как увидят тебя.
«Так ли уж это замечательно, Шэнноу?»
Жители Ольона были очень рады, когда Йон Шэнноу вынудил разбойников бежать – тех, кто остался жив. Но едва селение освободилось от разбойников, Йону Шэнноу заплатили и попросили его уехать. А разбойники вернулись, как возвращались всегда. И быть может, дети принялись бегать за ними, подражая их походке, устраивая перестрелки из деревянных пистолетов.
«Далеко ли до Иерусалима, Шэнноу?» – Только переехать через ближнюю гору, – ответил он вслух.
Жеребец передернул ушами и фыркнул. Шэнноу усмехнулся, потрепал его по холке и пустил рысью. Он знал, что это неразумно: кроличья нора, неустойчивый камень могли заставить коня споткнуться, сломать ногу или потерять подкову. Но ветер так приятно бил в лицо, а жизни без опасностей не бывает. Он позволил коню пробежать вольно еще с полмили, а потом увидел следы колес фургона и натянул поводья. Совсем свежие, оставленные двое суток назад. Он спешился и осмотрел их. Колеса глубоко вдавливались в сухую землю – семья переселяется на юг со всем своим скарбом. Он мысленно пожелал им доброго пути и вскочил в седло.
Ближе к вечеру он увидел сломанное колесо. К этому времени он уже кое-что знал о семье переселенцев: двое детей и женщина. Дети собирали для костра валежник и сухие коровьи лепешки, скорее всего складывая их в сетку, подвешенную под задком фургона. Женщина шла рядом с первой парой волов в упряжке: ступни маленькие, но шаг широкий. Никаких следов мужчины, но ведь он, решил Шэнноу, может по лени не вылезать из фургона. Однако сломанное колесо предлагало трудную загадку.
