– Чего тебе тут надо? – спросил он.
– Да ничего, друг. Я еду в Доманго и подумал, что заверну сюда лошадь напоить, если вас это не обеспокоит, – ответил Шэнноу. Второго человека у окна он не видел, но у края занавески поблескивал ружейный ствол.
– Ладно, но побыстрее. Мы тут бродяг не жалуем.
– Вот как? Когда я в последний раз заезжал сюда, тут жил мужчина с двумя детьми. Он что – переехал? Рыжий сощурил глаза.
– Угу, – сказал он наконец, – он переехал.
– Так дом теперь ваш?
– Нет. Я тут просто сторож. А теперь кончай свое дело и проваливай.
Шэнноу спешился и повел коня к колоде у колодца. Распустив подпругу, он неторопливо вернулся туда, где стоял рыжий.
– Чудесное место! – сказал он. – Тут человек может вырастить детей, так и не устав любоваться горами.
Рыжий стрелок отхаркнулся и сплюнул.
– Место как место. Все они на один лад.
– Так куда же он переехал… мой друг с детьми? – спросил Шэнноу.
– А я почем знаю? – ответил стрелок, все больше настораживаясь.
Шэнноу поглядел на землю и испещрявшие ее пятна.
– Свинью кололи, – быстро сказал рыжий. Из дома вышел его товарищ, могучий детина с бычьей шеей и массивными плечами.
– Кто он, черт дери, Бен? – спросил детина, чья рука покоилась на рукоятке пистолета в кобуре. – Да едет в Доманго. Лошадь напоить остановился.
– А она уже напилась, – сказал детина, глядя на Шэнноу. – Так что езжай дальше.
Шэнноу помолчал, сдерживая гнев. В доме было тихо: видимо, охранять ферму оставили только этих двоих. Всю свою жизнь он постоянно встречал таких людей – безжалостных, жестоких убийц, вообще не знающих любви и сострадания.
– Вы участвовали в убийстве оба или один из вас? – спросил он негромко.
– Чего? – буркнул стрелок, и глаза у него полезли на лоб. Детина попятился и попытался выхватить пистолет. Шэнноу выстрелил ему в голову. Секунду он стоял, раскрыв глаза от изумления, потом пошатнулся и рухнул на землю, усеянную пятнами крови. Пистолет Иерусалимца описал дугу, замерев перед лицом рыжего стрелка.
– Господи! – охнул тот, выронил ружье и поднял руки.
– Отвечай! – сказал Шэнноу. – Ты участвовал в убийстве менхира Хонкина?
– Нет… Я в него не стрелял. Богом клянусь! Это они!
– Кто был главный?
– Джек Диллон. Только Хонкин… У него же не было бумаги о Клятве, и никто не выступил его поручителем. А это закон. Его ведь предупредили, чтобы он уехал. Послушай он, так ничего бы этого не было. Понимаете?
– А этот Диллон теперь предъявил права на ферму?
– Нет. Ее охраняют для Иакова Муна. Богом прошу, не убивайте меня, а? – Он рухнул на колени и зарыдал.
