Моего друга Йохена Зицмана посылали в кузницу принести пропавший центр тяжести. Кузнецы взгромоздили ему на плечи трехпудовую балластину. Йохен, едва не задохнувшись, приволок ее на стапель, а потом, сопровождаемый хохотом парней и гневным рыком Мааса, потащил обратно в кузницу.
После всех этих штучек мы стали очень подозрительны насчет посылок за неведомыми или казавшимися нам смешными вещами.
Несколько дней спустя Маас рявкнул вдруг:
— Фосс!
От лихтера, куда мы таскали каютный инвентарь, я тут же понесся к мастерской будке.
— Фосс побежит на склад и принесет ночной горшок для жены капитана Бринкмайера.
Я лишился языка. Мастер Маас и розыгрыш — уму непостижимо!
— Э-э-э, мастер, меня теперь не обдурить!
Раз — слева, два — справа, еще раз — слева, еще раз — справа. Четыре затрещины успел мне влепить в тот раз мастер Маас, пока я не обеспечил себе безопасность.
— Что, он еще не бежит?
Я рванул к складу. Щеки мои горели, в голове был сумбур.
— Мастер Маас прислал меня за ночным горшком для какой-то капитанской жены. Но это, наверное, «покупка»?
— Нет, — сказал кладовщик и оскалился в улыбке: — Это не «покупка», это вполне серьезно. «Марианну» заказали с полным инвентарем для капитана и его жены. Ночная посудина тоже входит в гарнитур.
И он вручил мне эту диковину — большую, круглую, с голубенькими цветочками.
— Не могли бы вы его мне завернуть, герр Шефер? — спросил я. При одной мысли, что с ночным горшком в руках мне придется идти мимо двухсот рабочих верфи, меня бросило в холодный пот.
— Не-ет, мой мальчик, тащи, как есть, — сказал Шефер. — И не красней: это же не твой горшок.
Что делать, я потащил, как есть. Веселье началось сразу же за дверью.
— Эй, Ханнес, какой чудесный горшочек! Это твой?
Дальнейшие речения были куда более солеными.
И ведь не спрятаться, не укрыться… Так у всех на виду и топать с горшком от склада до «Марианны»!
Не знаю, то ли мне не терпелось побыстрее покончить с этим гнусным делом, то ли слезы застлали мне глаза и я плохо видел, но только у самой цели я споткнулся, и горшок треснулся о якорь лихтера, стоявший на берегу среди прочей оснастки.
Передо мной лежало пять черепков, один — с ручкой, и на каждом по нескольку голубых цветочков. И тут же сверху раздался трубный глас:
— Фосс — идет ко мне!
Я поплелся к будке, на пороге которой, как архангел Страшного суда, высился уже, поджидая меня, мастер Маас.
— За горшок вычтут из его жалованья.
Куда деваться? Свались только с ног, а за тычками дело не станет.
