— Но он может прийти и не один, — возразил Джехунгир.
— Разве человек будет брать с собой целую толпу воинов, если он собирается встретить женщину, которую желает? — ответил Газнави. — Вполне вероятно, что он придет один. Но нам нужно подумать и о других вариантах. Мы будем ждать его не на острове, где сами можем оказаться в ловушке, а в болотистых зарослях тростника в тысяче ярдов от Ксапура. Если он приведет крупные силы, мы удалимся и подумаем о другом плане. Если он придет один или с небольшим отрядом, мы схватим его. Будь уверен, он придет, помня об очаровательной улыбке и многозначительных взглядах твоей рабыни.
— Я никогда не опущусь до такого позора! — Октавия была вне себя от ярости и унижения. — Я скорее умру!
— Ты не умрешь, моя непослушная красавица, — сказал Джехунгир, — но ты подвергнешься очень болезненной и унизительной процедуре.
Он хлопнул в ладоши и Октавия побледнела. В этот раз вошел не кушит, а шемит, мускулистый мужчина среднего веса с короткой курчавой черной бородой.
— Для тебя есть работа, Гилзан, — сказал Джехунгир. — Возьми эту глупышку и поиграй с ней немного. Но только будь осторожен, не испорть ее красоту.
С нечленораздельным мычанием шемит схватил Октавию за руки своими железными пальцами и ее вызывающее поведение мгновенно улетучилось. Она вырвалась с жалобным криком и бросилась на колени перед неумолимым господином и в сбивчивых рыданиях просила прощения.
Джехунгир жестом удалил разочарованного палача и сказал Газнави:
— Если твой план сработает, я насыплю тебе полный подол золота.
В предрассветной темноте необычный звук побеспокоил одиночество, нависшее над тростниковыми зарослями и покрытой туманом прибрежной водой. Но звук издавала ни сонная водная птица, ни проснувшееся животное. Это был человек, который шел шатаясь сквозь густой тростник, поднявшийся выше человеческого роста.
Если бы кто-то мог его здесь увидеть, он увидел бы женщину, высокую и желтоволосую. Ее прекрасные руки и ноги были хорошо видны под облепившей их туникой. Октавия сбежала по настоящему, до сих пор трясясь каждой жилкой своей оскорбленной натуры от пребывания в плену, которое стало непереносимым.
Господство Джехунгира было достаточно плохим; но с дьявольской предусмотрительностью Джехунгир отдал ее дворянину, чье имя стало нарицательным в Хаварисе, означая выродка.
Упругое тело Октавии тряслось и дрожало от воспоминаний. Отчаяние придало ей сил и она сбежала из дворца Джелал Хана по веревке, сделанной из полос разорванных гобеленов. Ей повезло и она наткнулась на привязанную лошадь. Она скакала всю ночь и к рассвету загнала коня, добравшись до заболоченного морского берега. Дрожа от мысли, что ее могут вернуть обратно к Джелал Хану и помня какая судьба ей там уготована, она полезла в топкие заросли в поисках места, где она могла бы укрыться от ожидаемой погони. Когда заросли тростника стали не такими густыми, а вода поднялась ей до бедер, она увидела впереди себя смутно маячивший остров. Между ним и ею была обширная масса воды, но она не колебалась. Она шла до тех пор, пока низкие волны не стали достигать до ее талии; затем она сильно оттолкнулась и поплыла с энергичностью, которая выдавала необычную выносливость.
