— Дивлюсь твоей доброте, госпожа! — иронически усмехнулся Констанций и поклонился.
— Я послала его в Кауран. А когда его люди встали лагерем под стенами и сам он направился во дворец, прошла в город через Западные ворота — стерегущие их болваны решили, что это ты возвращаешься с вечерней прогулки.
Щеки Тарамис вспыхнули, гнев возобладал над королевским достоинством.
— Ты змея! — крикнула она.
Саломея усмехнулась и продолжала:
— Они, конечно, удивились, но впустили меня без слова. Точно так же я прошла во дворец и приказала стражникам, стерегущим Констанция, удалиться. Потом пришла сюда, а по дороге успокоила твою служанку…
Тарамис побледнела и спросила дрожащим голосом:
— Слушай! — Саломея гордо откинула голову и показала на окно. Сквозь толстые стекла все же доносилась поступь отрядов, лязг оружия и доспехов. Приглушенные голоса отдавали команды на чужом языке, сигналы тревоги мешались с испуганными криками.
— Люди проснулись и немало удивились, — ядовито сказал Констанций. — Неплохо бы, Саломея, пойти успокоить их.
— Отныне зови меня Тарамис, — ответила ведьма. — Нам нужно привыкать к этому…
— Что вы сделали? — закричала королева. — Что вы еще сделали?
— Ах, я совсем забыла тебе сказать, что приказала страже отпереть ворота. Они удивились, но не ослушались. И вот армия Сокола входит в город!
— Дьявольское отродье! — воскликнула Тарамис. — Ты воспользовалась нашим сходством и обманула людей! О Иштар! Мой народ сочтет меня предательницей! О, я выйду сейчас к ним…
С ледяным смехом Саломея схватила ее за руки и толкнула назад. Молодое и крепкое тело королевы оказалось беспомощным против тоненьких рук Саломеи, наполненных нелюдской силой.
— Констанций, тебе знакома дорога из дворца в подземелье? — спросила ведьма и, видя, что Констанций согласно кивнул, продолжала:
— Вот и хорошо. Возьми эту самозванку и запрячь в самую глубокую темницу. Стража там усыплена зельем — я позаботилась об этом. Пока они не очнулись, пошли кого-нибудь перерезать им глотки. Никто не должен знать, что произошло нынче ночью. Отныне я Тарамис, а она — безымянная, забытая богами и людьми узница подземелья.
Констанций улыбнулся, открыв ряд крупных белых зубов.
— Дела наши идут неплохо. Надеюсь, ты не откажешь мне в небольшом развлечении, прежде чем эта шалунья попадет в камеру?
— Я тебе не запрещаю. Вразуми эту злючку, если охота.
Саломея толкнула сестру в объятия Констанция и с торжествующей улыбкой покинула спальные покои.
