Даже малыша Карло перебазировали туда на пару ночей, ибо никакой венецианец не был слишком мал для участия в карнавале.
Как ей велела Роза, Джулия не сказала Винченцо о своем костюме. Сам Винченцо, насколько ей было известно, не готовился переодеваться в маскарадный костюм.
— Как тебе не стыдно! — поддразнила его она. — Ты же хозяин приема, и тебе полагается быть в атласных штанах до колен и в кружевах.
Но она недооценила Винченцо. Его, как истинного венецианца, атлас и кружева совсем не пугали. Вечером он предстал перед ней во всем великолепии. Наряд в стиле восемнадцатого века очень ему шел. Черная с золотом парча и кружевной воротник красиво оттеняли его мужественный облик.
— В таком одеянии любая кочерга может прогуливаться по злачным местам и… — Он замолчал, испустив ностальгический вздох.
— Отлично, — сказала Джулия. — Мы прогуляемся по злачным местам, но только вместе.
Винченцо собирался ответить, но в дверь заглянула Джемма и сказала:
— У Розы для вас сюрприз. — Она исчезла, оставив дверь открытой. Через секунду появилась Роза. На ней было розовое атласное карнавальное платье. Оно было действительно великолепно: юбка длинная, до пола, и рукава будто крылья. На голове у нее была шапочка из розового атласа и кружев, а в руке она держала розовую маску на палочке, закрывавшую все лицо.
Девочка медленно приблизилась к ним, держа маску перед лицом, и присела в изящном реверансе. Взрослые заулыбались и зааплодировали.
Девочка не спешила снимать маску. Тогда Джулия отодвинула маску и увидела, что лицо Розы залито слезами. Она теперь не пыталась их скрывать, и они скатывались по ее щекам.
— Это и есть то платье, о котором ты мне рассказывала? — спросила Джулия.
Роза кивнула.
— Mamma купила его для меня, для карнавала, — сказала она охрипшим голосом. — Но я не хотела его надевать, потому что рассердилась на нее за то, что она ушла. А теперь… — она судорожно всхлипнула, — теперь я хочу попросить у нее прощения, только уже слишком поздно.
Под конец она не смогла сдержаться, и, когда Джулия раскрыла ей объятия, она бросилась к ней и разрыдалась.
Джулия крепко прижимала дочь к себе, разрываемая болью за своего ребенка и радостью оттого, что Роза открыла ей свое сердце.
— Нет, вовсе не поздно, — сказала она. — Остаются еще два карнавальных дня. Завтра мы вместе поедем на Сан-Микеле.
— Мы правда поедем? — Роза буквально преобразилась.
— Сегодня вечером все увидят, какая ты красивая в этом платье. А завтра ты расскажешь об этом маме.
