В конечном итоге советскому руководству пришлось уступить. Но «берлинская блокада» имела следствием усиление международной напряженности и в конце концов полномасштабное развертывание «холодной войны». А германский вопрос становился главным полем этой войны.
Непосредственным ответом на провозглашение Федеративной Республики было «добро» Советского Союза на конституирование в подведомственной ему восточной зоне нового государства – Германской Демократической Республики. Это состоялось 7 октября 1949 года.
Однако установка на единство Германии, которая изначально присутствовала в советской политике по германскому вопросу, хотя и уступила первенство идеологическим и конъюнктурным соображениям, все еще сохранилась. В СССР на самом высоком уровне не исчезала надежда на реанимацию идеи германского единства. Проявлением этой надежды была, в частности, инициатива советского правительства весной 1952 года. 10 марта им была опубликована нота, содержавшая проект Основ мирного договора с Германией, стержень которого составляла идея восстановления единства. Проектом предусматривалось выведение с немецких территорий – не позднее, чем через год после вступления в силу мирного договора – всех вооруженных сил оккупационных держав.
На территории Германии предлагалось ликвидировать все иностранные военные базы, а саму ее полностью освободить от уплаты державам-победительницам государственных послевоенных долгов, за исключением задолженностей по торговым обязательствам. Немецкому народу должны были быть обеспечены все демократические права и свободы. Предполагалось проведение на всей территории свободных выборов. Германия могла бы иметь вооруженные силы, необходимые для обороны страны, освобождалась от обязательств политического или военного характера, вытекающих из договоров или соглашений, заключенных правительствами ФРГ и ГДР до подписания мирного договора и воссоединения Германии в единое государство. Идеи, сформулированные в документе от 10 марта, были уточнены и развиты в следующей советской ноте – от 9 апреля 1952 года.
Все эти предложения были отвергнуты. До сих пор идут споры относительно того, что означала тогдашняя советская инициатива: являлась ли она чисто пропагандистским маневром или же отражала действительные намерения. Сейчас ясно лишь одно – проверить искренность намерений СССР в отношении идей, изложенных в нотах от 10 марта и 9 апреля 1952 года, можно было, лишь согласившись с ними и попытавшись осуществить их на деле. Этого сделано не было.
