- Нет зрителей, - сказал Хулихен, - а какое же это состязание без зрителей, какой это бег с препятствиями?
- Тогда... - и Фогарти обвел нас, моргая, взглядом, - зрителями будем мы сами!
- Идет!
Довольные, все бросились рассаживаться по креслам.
- Или еще лучше, - послышался откуда-то из передних рядов голос Тималти, почему бы нам не разделиться на две команды? Дун и Хулихен - это само собой, но за каждого болельщика Дуна или, соответственно, Хулихена, который выскочит до того, как гимн приморозит его к месту, будет засчитываться дополнительное очко - согласны?
- Согласны!
- Простите, - сказал я, - но ведь некому судить снаружи.
Все головы повернулись в мою сторону.
- Ах ты, черт! - вырвалось у Тималти. - Верно. Нолан, наружу!
Чертыхаясь, Нолан потащился по проходу к дверям.
Из кинобудки наверху показалась голова Фила:
- Ну что, оболтусы, готовы?
- Готовы - если готова девица и готов гимн!
И свет погас.
Оказалось, что я сижу рядом с Дуном, на втором месте от прохода. Я услышал его просящий шепот:
- Толкай меня, парень, не давай красоте отвлекать от дела, хорошо?
- Да замолчи ты! - оборвал его кто-то. - Не мешай смотреть, ведь тут тайна...
Да, пожалуй, она была тут, тайна песни, искусства, жизни, юная девушка, поющая на экране, где ожило неумирающее прошлое.
- Мы на тебя надеемся, Дун, - шепнул я.
- Что? - отозвался он. Он глядел на экран и улыбался. - Посмотри только, до чего хороша! Слышишь, как поет?
- Мы на тебя поставили, Дун, - напомнил я. - Готовься!
- Ладно, - проворчал он. - Дай кости расправлю. Господи помилуй!
- Что такое?
- Как же я раньше не заметил? Правая нога! Пощупай. Нет, не здесь. Омертвела она, вот что!
- Ты хочешь сказать, онемела? - с отчаянием в голосе спросил я.
- Омертвела или онемела, черт возьми, из игры я выхожу! Бежать придется тебе. Бери мою кепку и шарф!
- Твою кепку?
- Когда побежишь, ты их покажешь, и мы объясним, что бежишь ты из-за моей дурацкой ноги!
Он нахлобучил на меня кепку, повязал шарф.
- Но послушай... - запротестовал было я.
- У тебя получится! Помни только - не трогаешься, пока не увидишь на экране: КОНЕЦ! Песня кончается! Боишься, наверно?
- А как ты думаешь?
- Побеждает слепая страсть, сынок. Бросайся вперед очертя голову, наступишь на кого-нибудь - не оглядывайся. Вот, уже! - Дун подобрал ноги, чтобы не загораживать мне проход. - Песня кончилась. Он ее целует...
- КОНЕЦ! - закричал я.
Я выскочил в проход между креслами и помчался вверх, и на бегу думал: "Первый! Впереди! Не может быть! Дверь!"
