— Я пересказываю все эти фантастические легенды не для того, чтобы вы их просто слушали! Люди, которые сегодня со мной, могут выступить свидетелями его вины: они собственными глазами видели его дела, дела сумасшедшего! — Гаэта прежде всего стремился к тому, чтобы Гавейн и его люди поняли справедливость его миссии и полностью осознали низость Кейна.
— Поговорите с ними! Просто спросите Яна или Моллила, что значит имя Кейна для их земляков в Товносианской империи! Спросите Белла, что сделал Кейн с народом его родных Мусейских гор! Попросите Седа то'Доссо описать кровавые нападения Кейна и его разбойников на караваны, идущие через Ломарн, прямо здесь всего несколько месяцев назад! Я уже сказал достаточно — теперь спросите этих людей!
Гаэта пристально посмотрел на своих соратников, потом обвел взглядом лица горожан, опущенные в испуганном смущении. Наконец Гавейн решился заговорить, глядя на Мстителя, словно надеясь, что он и его люди внезапно растают в сгустившихся вечерних сумерках. Его ответ поверг Гаэту в глубочайший за этот долгий, изнуряющий день шок.
— Прошу тебя! Я совершенно не желаю слушать твои рассказы о древних легендах и черном зле, неистовствующем вне нашей земли. У нас в Деморнте хватает собственных бед. Ты говоришь нам о смерти и разорении, но мы видели гибель всей нашей земли и ее народа. Злодеяния Кейна для нас пустой звук, нас не волнует ничего из того, что связано с внешним миром, мы не хотим знать об этом. Что происходило и происходит там — нас не касается.
Гаэта побледнел так, что отчетливо стали видны его губы. Сдержав движение руки, жаждавшей схватиться за рукоятку меча, Гаэта возмущенно воскликнул:
— Не хочешь ли ты сказать, что вы намереваетесь защищать Кейна?!
Гавейн взглянул на него, и на его усталом лице появился оттенок грусти.
— Ты неправильно понял. Нас не заботят ваши разногласия. Это касается тебя и Кейна, так иди же к нему. Вы двое уладите это дело в соответствии с законами, которые вы считаете лучшими. Мы в Себбее просим лишь, чтобы нас оставили наедине с нашим горем. Что до твоей «миссии», то мы не будем ни помогать, ни препятствовать тебе в чем бы то ни было. Это твоя битва — делай, что тебе заблагорассудится. Но только оставь нас в покое!
Изумленно качая головой, Гаэта повернулся к Алидору за советом.
— Они одержимы, как видишь! — воскликнул Гаэта. — Кажется, во всей стране то же самое. Они так подавлены, что у них нет будущего! Вряд ли кто-нибудь из них понимает то, что я пытался объяснить!
