Во всеобщее восхищение вмешался лишь один несовпадающий со всеми звук. После того, как Мата Хари выступила в доме Эммы Кальве, знаменитой французской певицы, исполнительницы арии Кармен в «Метрополитен-Опера» в Нью-Йорке, «Эко де Пари» писала: «В ее танцах нет ни танцевального совершенства, ни чего-либо еще примечательного». Но та же газета, тем не менее, указала, что какое-то искусство в этом все-таки присутствует, ведь «Мата Хари танцует голой. Но нельзя сказать, что Мата Хари неприлична или что взгляд на эту красивую индуску вызывает грязные мысли – хотя она обнажена с головы до пят, с большими глазами и улыбающимся ртом, который на ее лице выглядит точно разрез в плоти спелого яблока».
В Париже были люди, возмущенные тем, что дама позволила себе раздеться перед больше чем одним человеком. Если на выступлении в доме графини де Луан она была одета «по минимуму» (ее танец перед группой почтенных членов Французской Академии дал повод «Журналь Амюзан» написать, что она танцует «голой, как речь академика»), то перед «Кружком артистов и литераторов» она выступала совершенно без одежды. Но так как тут зрителями были одни лишь люди искусства, она танцевала перед ними «голой, как Хасан в „Тысяче и одной ночи“, голой, как Ева перед грехопадением, с иллюзорным крошечным украшением в качестве фигового листка».
Среди зрителей на одном из вечеров у Эммы Кальве была французская писательница Габриэль Колетт. Она описала свои впечатления в статье в парижской газете «Фигаро» в декабре 1922 года: «Я видела, как она танцевала у Эммы Кальве. Собственно, это не было танцем. Куда больше это было умение грациозными движениями сбрасывать с себя вуали. Представление она начала почти голой, танцевала „с намеками“, с полузакрытыми глазами и исчезала, укутанной в свои покрывала». Затем Колетт продолжала, рассказывая уже о другом выступлении: «И в одном из своих танцев она появилась на белом коне».
Париж признал Мата Хари. Он ей восхищался и боготворил ее. Но после того как она стала уже известной актрисой и новизна ее танца в обнаженном виде была подробно описана во всех деталях, газетам, пишущим о ней, нужно было открыть в ней нечто новое. Парижане начали сравнивать ее танцевальное искусство с ее предшественницами, позволившими себе рискованные танцы. Прежде всего, вспомнили об Айседоре Дункан. Она в 1899 году приехала из Америки в Париж и в разлетающихся древнегреческих одеждах исполняла новаторские танцы под звуки классической музыки. Айседора Дункан, личная жизнь которой была столь же бурной, как и у Мата Хари, позднее уехала из Парижа в Берлин. Там она достигла новых успехов и даже открыла танцевальную школу. В сравнении с Дункан Мата Хари, по мнению газет, была несомненной победительницей. «Мисс Дункан была весталкой, – писала Франсис Кейзер, – а леди МакЛеод это Венера».
