Он подбросил в кормушку сена и опустил руки.
— Лошади всегда спят стоя, — твердо сказал он.
— Значит, они и спят стоя и не спят тоже стоя, — заметила Дина со своей вывернутой логикой и наступила на кучу теплого навоза, что лежал в стойле; навоз, как жирные черви, вылез у нее между пальцами.
— Твоя правда. — Фома сдался.
— Не знаешь?
— Чепуха все это! — Фома сплюнул и наморщил лоб.
— Ты знаешь, что я обварила свою мать и она умерла? — в упор спросила Дина, не спуская с него глаз.
Фома замер. Он не смел даже засунуть руки в карманы. Наконец кивнул, словно на исповеди.
— Теперь ты тоже должен спать стоя! — распорядилась Дина, на губах у нее играла странная усмешка — так больше не улыбался никто.
— Почему? — оторопел он.
— Я рассказала о матери лошадям. А они спят стоя! Теперь и ты это знаешь. Значит, и ты должен спать стоя! Кроме лошадей, я никому об этом не говорила.
Она повернулась на грязной пятке и выбежала из конюшни.
Было лето.
В ту же ночь Фома проснулся оттого, что кто-то вошел к нему в каморку. Он думал, что это работник, ходивший за скотиной, который собирался ловить сайду, да, видно, передумал.
Неожиданно, тяжело дыша, над ним наклонилась Дина. Она с укоризной смотрела на него. Глаза у нее были широко открыты. Серые, как начищенный свинец при лунном свете. Слишком тяжелые для ее головы. Вот-вот они скатятся к нему на постель.
— Обманщик! — злобно проговорила она и сдернула с него одеяло. — Ты должен был спать стоя!
Взгляд ее упал на его голое тело, Фома невольно прикрылся руками.
— Ты какой-то странный! — решила Дина, сбросила одеяло на пол и начала подробно разглядывать его тело.
Со смущенным смешком Фома пытался помешать ей, протянул руку за своими штанами, что висели на спинке кровати. И тут же вскочил, сам не понимая, что делает. Но Дина уже исчезла. Да и была ли она здесь? Была. Ее запах еще витал в каморке. От нее пахло мокрым ягненком.
Фома не забыл тот случай. Иногда он просыпался среди ночи, ему мерещилось, что рядом с его постелью стоит Дина. Но он никогда не был в этом уверен.
Конечно, он мог бы запирать дверь на задвижку, но другие работники могли заподозрить недоброе. От кого это он запирается?..
Фоме стало казаться, что лошади с недоверием поглядывают на него, когда он задает им корм. Не раз, когда они брали у него из рук хлеб, обнажая желтые зубы, ему казалось, что они смеются над ним.
Дина первая увидела его наготу. После этого все для него переменилось.
Он начал потихоньку ходить к озеру за леском. Думал, что она там купается. Однажды в жару он видел ее с мокрыми волосами.
