Войны давали много рабов. Будучи подаренными храмам, они чаще всего сажались на земли и превращались в обычный в такой ситуации слой зависимых земледельцев-арендаторов. Возможно, к категории таких зависимых теперь уже относились и некоторые египтяне из числа малоимущих и неимущих, вынужденных арендовать храмовые земли. Зато основная часть египетских работников стала в эпоху Нового царства более свободной по сравнению со «слугами царя» прошлых времен. Появилась прослойка немху – нечто вроде неджес времен Среднего царства, – в которую включались и земледельцы, и ремесленники, возможно, также воины и чиновники низших рангов. В руки немху могли попадать и рабы, хотя основная часть их, не включенная в систему государственных храмовых хозяйств, была, видимо, по-прежнему в услужении высокопоставленных верхов. Впрочем, несмотря на приток в страну десятков тысяч пленников, рабов в частном секторе по-прежнему было немного и стоили они весьма дорого: цена рабыни приравнивалась к стоимости 4–5 коров; одна рабыня-девочка была продана за цену, эквивалентную 373 г серебра (один грамм приравнивался к 72 литрам зерна; 373 г по этому курсу – свыше 25 т зерна).
Начатый правлением Тутмоса III, проведшего на троне 54 года (первые 22 из них фактически правила ненавистная ему Хатшепсут), блестящий период политического могущества имперского Египта продолжался довольно долго, а связанные с ним внешнеполитические успехи и внутриполитические перемены определили серьезные сдвиги в структуре страны, в частности в традиционном соотношении социально-политических сил. Лейтмотивом изменений было, как упоминалось, существенное перемещение центра тяжести администрации и всей опоры власти фараонов на нетитулованные слои выходцев из чиновников, воинов, земледельцев, т.е. из немху, если даже не из рабов. Результатом этого процесса было заметное ослабление позиций вельможно-жреческой знати. Правда, жрецы и храмы в общем процветали – достаточно напомнить, каким потоком шли в храмовые хозяйства, в том числе в столичный храм Амона (Амона-Ра), награбленное в походах имущество и рабы. Но, во-первых, есть основания считать, что казна все тяжелее давила на храмы и пыталась использовать их доходы для содержания чиновников и воинов, а во-вторых, имущественное благосостояние не было адекватным политической роли жречества, которая все уменьшалась. Потеряв влияние на текущую политику, храмы все отчетливее превращались в опорные региональные центры хозяйства, в низовые базы государственного сектора экономики. Понятно, что еще вчера бывшее весьма влиятельным жречество не могло смириться с этим. Назревал серьезный социально-политический конфликт.
